— А, семья Тристанов подоспела, прошу, присаживайтесь.

Маркус услужливо отодвинул для меня стул и сам сел подле меня.

— Что-нибудь хотите? Вина? — у него был низкий, приятный тембр. По его манерам можно было понять, что он частенько вёл себя по-отечески гостеприимно, словно наставник, но при этом он уже очень давно был при власти и не привык, чтобы хотя бы кто-то в его окружении занимал место выше.

— Вина, — отозвалась я ледяным голосом. Я не собиралась отказываться.

— Белое, красное? Сухое, полусухое?

— Красное, сухое, — я ненавидела сухое вино.

— Если позволите, я попрошу угостить вас бутылочкой с моего урожая. Это одна из моих гордостей.

— Не возражаю, — всё тем же холодным тоном ответила я. Вино было кислым, каким я нахожу любое сухое вино. В нём угадывались различные ноты, букет был действительно очень богатым. Это было очень хорошее вино, но мне всё равно не нравилось. Отвратительно.

— Вам действительно есть чем гордиться, вино удивительно, — соврала я. Маркус за всё это время не проронил ни слова. Я не могла даже посмотреть в его сторону, но догадывалась, что он осматривает остальных гостей и общую обстановку.

— Благодарю! Надо признать, что я действительно очень и очень рад видеть вас здесь. Я так долго не мог поговорить с вами, что потерял уже всякую надежду на конструктивный диалог. Но, уверен, что это из-за людей, которые очень быстро окружили вас обоих, а на деле, воля случая всё равно позволила нам встретиться.

— Действительно? Мне так не казалось.

— Дорогая Принцесса, мне очень жаль, но молодой женщиной так легко порой манипулировать. Надеюсь вы мне простите, но о вашей семье я знаю довольно много. Это именно Маркуса готовили в преемники, обучали и знакомили с политикой. Не вас. Да и вы сами, насколько мне известно, интереса не проявляли. Разумеется, старейшины решили, что легче всего будет управлять именно вами.

— Вы не очень высокого мнения обо мне, как я посмотрю, синьор Росе, — он говорил с небольшим итальянским акцентом, из-за чего мне показалось, что такое обращение будет уместным.

— Я не хотел вас оскорбить, к тому же, теперь-то у вас было время во всём разобраться. Если бы вы по-прежнему судили обо мне лишь по рассказам других, то наверняка не пришли бы сюда. Хотя конечно, это огромная заслуга месье Левира. Вон он стоит, в том углу, опять, словно палку проглотил, — я лениво перевела взгляд в ту сторону, куда указал Джулиано и перевела взгляд обратно, — при мне он всегда ведёт себя нарочито сдержанно, всегда начеку, совсем не то, как он ведёт себя со своими подчинёнными. Он умеет держать окружающих в страхе. Я вижу в нём себя молодого. Удивительно талантливый юноша. Ещё больше шестнадцати лет тому назад он указал на вас, но эти бараны умудрились всё профукать. И вчера, конечно же, мои люди опять показали себя с не лучшей стороны, но он как всегда напомнил мне, за что я его так ценю. Жаль конечно его сестру.

— Ничего не знаю об этом. У меня нет такой обширной коллекции знаний на чужих сотрудников, как у вас, — я произнесла это, обнажая зубы в улыбке.

— Трагичная история. Мальчик изучал призыв сил в тело человека, вроде того, что проделали однажды с вами. Сестра не обладала никакой предрасположенностью к магии и упросила провести обряд на ней. Результаты были очень плохи…она начала сходить с ума, а потом впала в кому. Мы поддерживаем её у себя, не давая телу и разуму умереть, в надежде однажды найти решение, как вывести её из комы.

— Как благородно, — я отпила вина из бокала, — И как удобно. На месте месье Левира, после такого, я бы тоже служила верой и правдой.

— Это правда, но я никогда не планировал использовать его под предлогом сестры. Он сам захотел работать с нами, после нашей помощи.

— И многим вы так бескорыстно помогаете?

— Мы помогаем всем, сеньорита. Всему магическому миру. Он растёт как на дрожжах, а господа старейшины не желают вмешиваться, как они утверждают. Весь мир, в котором мы живём, может обратиться в хаос, если оставить всё как есть. Для кого-то, люди вроде меня, это люди у власти. Но что на деле? Захотел ли кто-нибудь создать основы, когда они были так нужны? Старейшины решили всё разрушить, когда мы набрались силы, прикрываясь нелепыми историями о том, что мы планируем уничтожить всех, кто против нас. Но это никогда не было правдой. Мы будем лишь защищаться от тех, кто нападёт на нас, будет мешать нашему пути. Но мы не устраиваем охот за теми, кто решил остаться в стороне. Ваш соратник, Виктор, живое тому свидетельство. Что делать с детьми, которые оказываются брошенными, своими же родителями, после внезапного всплеска силы в этом самом ребёнке? Без помощи, он может наломать множество дров во внешнем мире. Что будет, если люди внезапно узнают о магии? Повторение средневековых гонений? А по-настоящему сильным магам не будет никакого дела до них. Я ведь не единственный человек, который стоит за всем этим. Нас много и мы объединились, для совместной поддержки мира и порядка.

— Я была в вашей академии. Далеко не всех вы отпускаете после окончания обучения.

— Камелия, давайте будем разумными. Мир не делится лишь на чёрное и белое. Иногда нам приходится принимать решения, которые могут не всем понравиться. Если выпустить на волю нестабильного мага — он причинит вред общему спокойствию. Мы находим им применение у нас, даём им всё нужное. Реньен с Мари ведь у вас? Наверняка ваше мнение об академиях сложилось из-за ситуации с нею? Но всё было не так просто. Если бы Реньен сказала, что заберёт свою девочку в другое измерение, как она и сделала позднее, то мы бы и слова против не сказали. Но оставлять их без присмотра было опасно. Мари опасна. Сейчас она взрослая, самостоятельная, никто больше не пытается её преследовать.

Он звучал разумным. Я ему не верила. Но он звучал разумно.

— Почему вы не могли позволить Реньен самой воспитывать её ребёнка?

— Обычно вампиры принадлежат к какому-то клану, который берёт их под своё крыло. Реньен же всегда предпочитала быть самостоятельной, при этом являясь весьма и весьма способной ведьмой. И тут, рождение ребёнка от эльфа, из другого измерения… Слишком опасный ребёнок, чтобы позволить одному человеку отвечать за него. Даже то, когда вы забрали их к себе, устраивало нас больше, чем когда они