Да и отказа от снятия ограничителя больше прозвучало.

Мальта повела йерла и лекарей к Джули, а я осела в кресле, едва звук шагов наших гостей стих в коридоре.

— Леди, а это какой цвет? — спросила Филиппа, тыча пальцем в свой передник.

— Белый, Филиппа. А что? — спросила я в ответ.

— Да так, вдруг я там чего не знаю, — хмыкнула женщина. — Или смотрю как-то не так.

— А я считаю, это была блестящая речь! — улыбалась непонятно отчего довольная Герда. — С первой победой, леди!

Глава 54

Странное ощущение страха и потерянности накрыло меня с головой. Проснувшаяся интуиция гнала проверить как там девочки.

— Филиппа, а где девочки занимаются рукоделием? Думаю, что пора их навестить. — Сообщила я.

— Действительно, часа два как цыплят не пересчитывали, — засмеялась Филиппа. — Злыдня всё злыдня, а она квочка, как есть!

По лестнице, заключённой в узкий каменный пенал, мы поднялись на третий этаж. Здесь, на небольшой площадке, была развилка. Стены центральной башни, той самой, что первоначально должна была стать маяком, уходили дальше ввысь. И лестница ныряла уже внутрь башни, под каменную арку. А впереди были закрытые двустворчатые двери.

— Здесь длинная комната с огромными окнами, выходящими в сад. Вот похоже перегородили, в своё время часть коридора, теперь комната вышла, — поясняла мне Филиппа.

— Нет, это изначально была дамская комната. А окна сделали такие специально, чтобы в комнату попадало как можно больше света. Высокородные леди древности в таких комнатах занимались рукоделием, музицированием, просто сплетничали. Кажется, это называется соларис. — Вспоминала я то ли описания из Вальтера Скотта, то ли из Алькиных учебников по истории.

— О, наставница Хайма всё-таки встала с постели. Её голос, — ткнула в сторону двери Филиппа.

Действительно из-за двери доносился строгий и резкий голос. Я без стука распахнула дверь и вошла в комнату.

— Как вы посмели прервать занятие? — повышая голос разворачивалась высокая и отвратительно худая, я бы сказала истощённая женщина с высоким пучком тёмных с проседью волос на макушке. — Ох, леди-директриса, прошу прощения! Я думала это кто-то из слуг. Они надо отдать должное весьма назойливы. Или вернулась паршивка Микаэль. Она сбежала с занятий.

— Что. Здесь. Происходит? — медленно роняла я слова.

Наставница проследила за моим взглядом, прикованным к омерзительной картине. В центре комнаты, на табурете стояла одна из девочек. На вид лет тринадцати. Она была обнажена, а на ногах и ягодицах наливались красным полосы, словно от тонких веток. Долго гадать мне не пришлось. Орудие наказания лежало на столе. Длинная ивовая ветвь.

— Озарка Абигейл наказана, леди-директор! — совершенно не понимая моей реакции ответила наставница. — Она смела перебивать меня, проявлять неуважение, смеяться и что-то спрашивать у соседки. Более того, она не поприветствовала меня должным образом. Не поднялась, хотя я уже вошла в комнату…

— Довольно! — подняла я вверх руку, словно выставляя перед собой стену. — Что за наказание такое, выставлять девочку в центре комнаты обнажённой? Для чего? С какой целью? Обнажённый человек чувствует себя максимально беззащитным и униженным. Начинает стыдиться себя и своего тела. А теперь вопрос. Кто ты такая и кто тебе позволил оскорблять, унижать и подвергать телесным наказаниям воспитанниц? Паршивка? Четырёхлетний ребёнок? Розги за смех?

Меня по настоящему затрясло от мысли, что и маленькую Элю вот так же…

— Леди, я наставляю этих… — резко подошедшая ко мне наставница, брезгливо скривилась, выдавая своё отношение к девочкам.

Звук резкой пощёчины прервал мерзкую старуху.

— Не сметь, — произнесла я в звенящей тишине. — Ни приближаться ко мне, ни открывать рот в моём присутствии, ни тем более позволять себе подобный тон! Вы злобная и дурная старуха, непонятно почему позволяющая себе вымещать всю свою неудовлетворённость судьбой на девочках. Абигейл, оденься пожалуйста.

— Может попросить у лекаря какие-нибудь примочки? — спросила Филиппа, помогая девочке одеваться.

— Я провожу Абигейл к лекарю, а тебя попрошу провести проверку в комнате наставницы. Думаю, что это не единственный вред, который она причинила пансиону в целом, и девочкам в частности. Кто вообще подпустил это существо к детям? — всё ещё кипела я.

— Леди Диана, просьба, адресованная вами к сорре Филиппе, должна была бы быть переданной мне. Это моя работа, а сорра Филиппа может помочь мне с уточнениями деталей. — Голос йерла стал неожиданностью. — Я поднялся сообщить вам, что ограничитель с ваших воспитанниц я снял. Процедура прошла без осложнений и не доставила девушкам неудобств.

— Девушкам? — уточнила я.

— Медикус Лайсди настоял, ему не понравились уплотнения на шее девушки и начинающие мутнеть глаза. Возможно она тоже скоро заболеет. — Пояснил мне своё решение на счёт ограничителя Лики йерл.

— Если лекарь считает необходимым, я даже и не подумаю спорить, — заверила я.

— Должен признать, что ваши опасения оказались верны. А мы никогда не вникали в дела пансиона, считая эту закрытую территорию вне своих полномочий, леди, — признался йерл. — Но если вы, как уполномоченное лицо, считаете, что вам необходима поддержка управы в наведении порядка в пансионе, я готов оказать всё возможное содействие.

— Видите сами, йерл, — развела я руками.

Без долгих разговоров йерл сжал бывшую наставницу чуть выше локтя и повёл следом за Филиппой. Я попросив девушек заняться рукоделием самостоятельно, пошла провожать Абигейл.

— И при появлении любых наставниц или кто тут у вас ещё бегает, сообщать мне немедленно, — предупредила я девочек перед уходом.

Вверив заплаканную девушку заботам Мальты и лекарей, я собиралась идти искать Микаэль.

— Да к пруду наверное опять убежала, — предупредила меня Мальта и объяснила, как этот пруд найти.

Пруд был очень стар, неухожен и уже начал превращаться в болотце. Эля сидела на земле, обхватив колени и смотрела на небольшой островок в середине пруда. Рядом с ней сидел Баюн.

— Почему не прибежала сразу ко мне? — спросила я её, присаживаясь рядом.

— Из-за сомнений, — совсем по-взрослому ответила малышка.

— И что же это за сомнения? — обняла её я.

— Вот на этом острове всего три дерева. Они разные. Вон те, два больших и тёмных дерева любят солнце. Поэтому и ветки раскинули