Однорукий вырвался из-под влияния барьера, и демондаже не обратил на это внимание. Его интересовал только Виктор, что оченьобидело Однорукого.

«Я по-твоему, сукин ты сын, ничего не стою? А вот,погляди!»

Он рванул прямо к твари, уходя то влево, то вправо,от потока мёртвых останков. Запах исходил такой, что желудок узлом зашёлся. НоОднорукий бежал, по пути разрезая мешающие культи. Те падали, шипели, некоторыетаяли, а некоторые — снова срастались.

Он сделал ещё несколько рывков. Обороты клинком,уворот, защита, атака. Кровь, чёрная и противная. Мёртвые пальцы по путихватали парня за грудь, руки, ноги, рвали одежды и волосы. Он резал врагабыстро, не желая расходовать лишних сил. Однорукий, наконец, вырвался из этойвереницы дружелюбных рукопожатий, норовящих удушить его и, наконец, заприметилодутловатое тело Когноса.

«А ты и не думаешь напрягаться. Ну-ка…»

Плетения из человеческих конечностей расходились из-подплаща твари и росли, словно лозы, расплетаясь в разные стороны, но имея однуцель. Тело демона было ровно посередине, но Однорукий плюнул на безопасность, иего подошва ощутила потвердевшее от гниения и мороза, человеческую ткань. Онувидел хохочущие головы, наставил клинок и вложил всю силу в удар.

Блеск. Тёмная, склизкая кровь брызнула изпродырявленной пары глаз.

«Отрезал?»

Пальцы сжали тело Однорукого в холодные объятия.Лёгкие выплюнули струйку воздуха, и он вдруг подумал, о том, какой он,Однорукий, мягкий и неповоротливый. Хруст.

Снег был мягким, как пуховое одеяло, но чертовскисильно жёг щёки. Беловолосый захотел прикрыть глаза, но рёв трёх голов, которыйбольше походил на скрежет рельс, поднял его на ноги. Парень приложил пальцы квиску и почувствовал тёплую кровь, от которой лохматые волосы стали липкими.Шатаясь и чувствуя, как всё под грудью пронзает тупой, ноющей болью.

— Витя? — Три головы Когноса бились в судорогах итварь бессознательно распускала свои километры конечностей в разные стороны,заполняя опушку, словно газ.

Лазурный небосвод окрасили вспышки разношёрстныхмолний, каждая из которых била по аморфному телу существа. Когнос пыталсязакрываться полчищами рук, но их пробивали заряды молний, впечатывая глубоко вснег.

Однорукий успел отыскать Виктора Зверева. Тот лежалв сугробе, окрашенном кровью, и свесил голову на грудь. На руках его вспучилисьчёрные вены, из глаз проступала кровь. Китель его разорвали пуще прежнего,оставив только клочки на груди и спине. Рукавов не было и теперь виднелась егобледная, испещрённая тонкими шрамами и царапинками, кожа, с синяками икровоподтёками.

— Эй, Витя! — Однорукий, сам, будучи доходягой, еледобрался до своего товарища. «О, господи! — Лицо Зверева было будто обмочено вчёрно-бурых чернилах. — Что это за срань?» — Вставай, Витя! Придурок, вставай!

Тёмно-красная жижа ползала по его лицу, лезла в уши,рот и глаза. Сначала Однорукий думал, что это дерьмо Когноса, но потом увиделпульсирующие прожилки в этой чёрной кляксе.

— И что мне с этим делать? — Он взглянул на своюпротезированную руку. Ядер у него оставалось не так много, всего три. Онраскрыл защитный механизм, вынул чёрное ядрышко и раскрыл Звереву рот. Жижа,ползущая по лицу, восприняла это как вызов и от неё начал исходить чёрный пар,обжигающий руки. Выругавшись пару раз, он заставил Виктора проглотить ядро. «Параожогов меня уже не изуродует», — горько подумал он, дёргая руку от въевшейсяболи.

— Я искренне надеюсь, что ты не станешь гнездом…

Жижа снова сомкнула рот Зверева и потянулась вглотку, прямо за ядром, но вдруг забурлила и начала гореть, как резина. Позади,видать, бурлило чудовищное сражение, судя по раскатам грома и воя Когноса. НоОднорукий не смел обернуться, пока не увидел бы своими глазами, что его товарищпридёт в себя.

— Мать твою, Витя, нас щас тут Зевс и Сет с землёйсравняют, хорош валяться!

Плюнув на всё это, он подхватил Зверева за плечи иуволок за два могучих кряжистых тополя, пробираясь через разваленный в конецчастокол.

Лицо его друга побледнело, осунулось и выглядел онтак, как будто умер пару десятилетий назад.

— И что ты там учудил, пока меня не было? —Однорукий вдруг взвыл от боли, которая ударила ему прямо по рёбрам. — Ты ведьпонимаешь, что нам конец?

Мимо пронеслась длинная-длинная культя демона, сорвавряд веток с дерева. Щепки посыпались Однорукому за спину. Когда рядом стоящеедерево снёс, как веточку, огромный, похожий на быка, человек, укрытыйязыческими татуировками, то парень инстинктивно втянул шею и зажмурился. Вруках язычника была огромная секира, которую обуяло цветное пламя. Весь вшрамах, с длинной чёрной гривой, с тёмно-красной кровью на оголённом торсе, оннапоминал зверя, выпущенного из клетки. Из глаз его струилось то же чёрноепламя, а татуировки блестели чёрно-бурыми цветами. На поясе болталсяокровавленный кинжал с чёрным лезвием.

— Не надо… — Он исчез в блеске молний также быстро,как и появился. Однорукий было обмочился, но остатками воли сдержался. Вдали,за частоколом, парень увидел, как от статуи Сварога отделилась рука.

«Даже боги не вечны».

Тело Однорукого не слушалось, в глазах всё плясало,а голова стала тяжелей любого булыжника. Он, еле нащупав землю, присел, прямонапротив Зверева. Тот не шевелился, а может и не дышал.

— Знаешь, мне вообще-то Кристина тоже понравилась, —Однорукий слышал свой голос как будто он шёл из глубокого колодца. И с какойстати ему вспомнилась эта девка? Именно сейчас? Перед собственной смертью! Авпрочем, плевать. «Можно даже сказать, что я её любил». — А трусы у неё мокрыеот тебя, — Однорукий засмеялся, вспоминая её редеющее лицо, в попытке показатьсебя сильной. — Оно и видно… Что же, ты у нас умник, книжки вон читал, ранки ейлечил… Хе-хе… — Слабость связывала его внутренности в узел. Пареньпочувствовал, как остатки завтрака подступают