Цель заключалась в том, чтобы обеспечить предложение на внутреннем рынке, хотя теперь цены выросли еще больше, поскольку эти продавцы могли свободно продавать свой товар по любой цене. Ожидания продавцов и покупателей, а также меры правительства, пытающегося вмешиваться во внутренний рынок, являются мощными усилителями – настолько сильными, что сокращение на треть российского производства зерна (которое составляет примерно пятую часть мирового экспорта) привело к тому, что цены удвоились.

Осенью 2010 года картину дополнил Китай. С лета 2009 по весну 2010 года в Северном Китае было настолько мало дождей, что без питьевой воды остались 16 миллионов человек и 11 миллионов голов скота. Во время сильнейшей засухи пострадало четыре миллиона гектаров посевных площадей; как минимум четверть вообще не дали урожая. Одни реки потеряли от 30 до 80 % воды; другие совершенно высохли. Несмотря на некоторые локальные разливы, озера опустели, погубив рыбу, а ландшафт превратился в пустыню. Начало лета 2010 года облегчения не принесло. Ударила засуха, бывающая раз в столетие, и к октябрю бедствие, поразившее Россию, достигло северо-востока Китая.

Опасаясь неминуемой катастрофы, которая поставит под угрозу продовольственные запасы страны, китайское правительство начало в больших количествах закупать пшеницу на мировых рынках. Последствия этих закупок усугубили влияние запрета импорта из России. В июле цена на пшеницу составляла 180 долларов за тонну, а в августе – уже 250 долларов. В итоге к февралю 2011 года она поднялась до 350.

Зерновые (в частности, пшеница) – по-прежнему наиболее важная часть питания людей. От сбора урожая пшеницы зависит 20 % продовольствия в мире. Наследие послевоенных экономик и западных субсидий сельскому хозяйству привело к тому, что большинство развивающихся стран пшеницу импортируют. Они потребляют более трех четвертей всего экспорта этого злака. Большинству правительств в этих странах приходится предоставлять дотации, ограничивая цены для потребителей, обеспечивая продовольственную безопасность за счет государственного финансирования. Эти страны оказываются крайне уязвимыми к изменениям цен на мировых рынках.

Все это сделало долю России на рынке пшеницы и влияние волны жары 2010 года важным политическим вопросом для большей части мира и, в частности, для Ближнего Востока.

ОТГОЛОСКИ ДРЕВНОСТИ

К осени удвоение цен на урожай из-за аномальной жары в России и засухи в Китае охватило полмира. Особенно пострадали Ближний Восток и Африка, где потребительские цены часто оказывались весьма чувствительными к оптовым ценам на зерно. Усилилось давление на государственные финансы, которые пытались защитить потребителей с помощью субсидий и доходов семей. Затем 19 декабря 2010 года загорелся фитиль, который поджег весь регион.

Это произошло в тунисском городе Сид-Бу-Зид. Двадцатишестилетний уличный продавец Мохаммед Буазизи отказался платить взятку. В отместку полиция конфисковала электронные весы и не разрешила ему продавать овощи с тележки, что было единственным способом прокормить семью.

Буазизи совершил самосожжение перед мэрией. После этого отчаянного поступка Тунис быстро охватили протесты. 14 января 2011 года, через десять дней после того, как Буазизи умер от полученных ожогов, президент Зин аль-Абидин Бен Али бежал в Саудовскую Аравию после 23 лет автократического правления. Жасминовая революция в Тунисе положила начало «арабской весне».

Вопрос, были ли непосредственной причиной восстания цены на продовольствие, не так важен; важнее то, что уязвимой оказалась продовольственная система – один из важных инструментов социального контроля в руках государства. После падения Бен Али революция быстро перекинулась на Алжир на западе, а затем на восток – в Ливан. Затем в Йемен. К 25 января 2011 года из-под контроля вышла ситуация в Египте.

Египет был крупнейшим импортером пшеницы в мире и примерно 10 % от своих доходов от экспорта тратил на импорт продовольствия: более трети дохода на душу населения шли на еду. Сочетание цен на продовольствие и стремления к демократии воспламенило страну. Улицы заполнили протестующие. Президент Хосни Мубарак попытался успокоить толпу. Когда это не удалось, он попытался решить вопрос насилием. Разгон демонстрантов на площади Тахрир стал роковым. 11 февраля, после тридцати лет абсолютного правления, египетский диктатор ушел в отставку.

После Египта настал черед Ливии. В Бенгази ливийские силы безопасности жестко отреагировали на протесты. Вспыхнуло вооруженное восстание против полковника Муаммара Каддафи, которого вскоре убили[103]. Падение режима Каддафи привело к неожиданным последствиям.

За Ливией располагаются великая пустыня Сахара и Сахель. Этот регион, расположенный между Сахарой и южным побережьем, включает Нигер, часть Мали, Южный Алжир, Буркина-Фасо, Чад и Северную Нигерию. Эта бедная часть континента с ограниченной инфраструктурой и слабыми институтами оказывалась крайне уязвимой к изменениям количества осадков. Многие люди, жившие за счет сельского хозяйства, часто отправлялись в города в поисках работы или в другие страны за лучшей жизнью.

В 1980-е и 1990-е Каддафи хотел, чтобы Ливия стала центром панафриканской миграции и местом сбора рабочей силы. Он поощрял развитие серьезной миграционной инфраструктуры – маршрутов в пустыне, заправочных пунктов, – чтобы помочь жителям Сахеля пересечь Сахару и оказаться в Ливии. Когда его режим пал, эта инфраструктура стала трамплином для мигрантов, пытающихся попасть в Европу через Средиземноморье. Африканцы, спасающиеся от засухи, голода и войны, двигались через эти шлюзы к берегам Европы. Вместе с сирийскими беженцами, спасающимися от войны, вырос поток этих мигрантов, который подпитывал популистский гнев по всей Европе.

Воздействие водных событий часто проявляется через самые уязвимые места. Это не означает, что каждая миграция носит насильственный характер или что ее конечные точки не могут приветствовать перемещенных лиц. Однако именно самое слабое место в конечном счете раскрывает уязвимость любого человека.

ЧТО ДАЛЬШЕ?

Водные условия, с которыми сталкивается общество, носят не только физический характер. Это результат взаимодействия между климатической системой и институтами, постепенно созданными обществом для борьбы с нею. Засухи сами по себе не вызывают всплески цен на еду, и нехватка продуктов – не единственный фактор социальных волнений. В обоих случаях необходимы неудачи политики. Экономическая интеграция нового тысячелетия создала сложную мировую сцену, на которой в беспрецедентном масштабе разыгрывалась диалектика с водой.

События 2010 года вызвали возмущения (небольшие по сравнению с теми, что вполне могли произойти), которые выявили некоторые проблемы современного мира. Эти события имели общие черты с тем, что происходило на протяжении столетий и тысячелетий.

Есть определенные признаки, что страны уже приспосабливаются к изменениям климата, готовясь к грядущему. По мере того как центр экономической тяжести смещался на Восток, сдвинулся и акцент на водной безопасности, отражая проблемы развивающихся экономик, прежде всего китайской. Нынешнее первенство Китая в водной инфраструктуре и гидроэнергетике оказалось стратегическим выбором, позиционирующим страну как доминирующую модель развития в начале нового тысячелетия. Как и США ранее, Китай, вероятно, собирается использовать это положение в качестве инструмента международных отношений. Но, в отличие от Соединенных Штатов, Китай пока сосредоточился на технологиях, оставив в стороне явную политическую пропаганду. Такая ситуация вполне может измениться по мере увеличения его веса в