— Если будешь делать, что я скажу, то никто не узнает. Придется отказаться от встреч со своим профессором и оставаться в доме братства каждую ночь. Здесь мне никто не посмеет возразить, и тебя не тронут. Вернешься к мистеру Стокеру, когда я скажу, — его имя Дилан выплюнул ей в лицо с презрением.

Преподаватель, трахающий студентку. Как тривиально. Пожалуй, он надеялся, что Линда будет поизбирательнее. Лекси такой банальной бы не была.

Линда дрожала.

— А то что?.. — прошептала она сдавленно.

— Иногда достаточно всего лишь маленькой сплетни.

Возможно, его слова стали для неё последней каплей.

Глядя ему прямо в глаза, Линда побелевшими губами едва слышно произнесла:

— Если бы не трахал кого-то на стороне с духами моей матери, то я бы не спала с Люком.

С духами её матери.

Словами шибануло, как плетью, и Дилан, не подумав, ударил Линду по лицу. Её голова мотнулась в сторону.

Держась за щеку, она сделала шаг назад. Гнев и злость всё ещё клокотали в его крови, требуя выхода, но ошарашенный вид Линды немного привел его в чувство. Раньше Дилан не позволял себе ударить женщину, даже если ему хотелось — индейская сучка не в счет, он бы и сейчас избил её ногами, если бы это спасло ему жизнь, — но Линда заслуживала этого удара.

Она и её длинный язык.

На бледной щеке расплывалось красное пятно. Линда моргнула; на глазах у неё выступили слёзы.

— Пошел ты на хуй, — выпалила она и, развернувшись, бросилась из дома братства прочь, только дверь хлопнула.

Тупая сука. Тупая, тупая сука!

Дилан треснул кулаком по стене.

«Ты остался один… — прошелестело у него в голове. — И никого у тебя нет…»

Он снова слышал плеск воды и ощущал запах тины; чувствовал, как его тянет к озеру, тянет ступить в воду и идти, пока его не поглотит с головой. Взглянуть в эту бездну, с которой он так долго заигрывал, думая, что борется со своими галлюцинациями.

Нужно было выбраться из дома. Просто выбраться. Чтобы не слышать влажные звуки шагов. Чтобы не чувствовать вонь разлагающегося тела. Чтобы не видеть в зеркале или в окне раздутый труп индейской сучки.

Подхватив ключи от машины, Дилан выскочил из дома, по дороге набирая сообщение Лекси.

«Через час в нашем мотеле»

«Ты с ума сошел? — пришел ответ. — Я на ужине с партнерами мужа!»

«Когда закончится»

Ему было нужно увидеть её.

Кинув телефон на соседнее сидение, он вырулил с парковки дома братства.

Следом за ним, держась в тени, устремился койот.

* * *

Дилану даже удалось задремать. По крайней мере, когда он почувствовал, что был уже не один, в номере мотеля окончательно стемнело, а запах духов Лекси — восточно-сладковатый аромат пачули и мускуса — окутывал его, словно облако.

Сама Лекси устроилась у него под боком: дорогое шелковое платье, светлые расслабленно-мягкие локоны.

— Думала, ты по мне уже не соскучишься, — улыбнулась она.

Что-то было не так в происходящем.

Дилан потянулся, чтобы дотронуться до её щеки. Ему казалось, что на самом деле он не проснулся, а, может, и вовсе не уезжал из дома или по дороге в мотель влетел в фонарный столб или дерево, но он никогда не верил в жизнь после смерти.

Даже после того, как его стал преследовать сумасшедший призрак — не верил. Так что вряд ли его посмертие стало бы таким.

Лекси увернулась от его прикосновения, перекинула ногу через его бедра и склонилась к его лицу. Запах духов — она всегда носила Ив Сен-Лоран так, будто эти ароматы были частью её самой — резко ударил в нос.

Что-то <i>определенно</i> было не так. За шлейфом парфюма он уловил вонь тины и озерной воды, и тошнота подступила к горлу. Неужели дохлая индейская тварь и здесь нашла его? Тени скапливались в углах, а Лекси целовала его в шею, но её прикосновения больше не вызывали возбуждения, только желание проблеваться.

С ним что-то происходило. Или с ней.

Или он снова галлюцинировал.

— Лекс… — Дилан взял её за плечи в попытке отстранить. Алексис была единственной, кого он не хотел обижать. — Лекс, подожди…

Её тело под прикосновениями было вполне реальным. И склизким.

Она прикусила его шею, и её зубы оказались неожиданно острыми. Как обломки. «Ив Сен-Лоран» выветрился, обернувшись вонью разлагающегося тела.

На бедрах Дилана сидела она.

Индейская мертвая тварь.

В глазах у него потемнело.

Дилан не помнил, как это случилось, но в следующее мгновение он уже придавливал скользкий, расползающийся труп к постели, перехватив обеими руками за горло, а то, что было когда-то девчонкой из навахской резервации, сучило ногами, хрипело и визжало под ним, как поросенок на бойне.

Она была отвратительна, и он зажмурился.

Эту тварь хотелось добить. Сегодня, сейчас. Ему нужно выгадать время, ему нужно…

Его руки были в ошметках разлагающейся плоти. Дилана тошнило, и желудок грозился вывернуть всё содержимое наружу, но было плевать. В мозгу билось одно: он поймал её, он не должен дать ей уйти, он поймал её, она сдохнет, сейчас она сдохнет…

И всё закончится. Кем бы она ни была, какой бы силой не обладала — всё закончится.

Она ерзала, вырывалась, хрипела, упиралась в его плечи расползающимися руками, оставляя на рубашке коричнево-бурые пятна, желтые белки покрывались сеткой алых капилляров. Дилан сдавил её шею ещё сильнее. Мышцы рук и плеч ныли, требуя пощады, но он не мог остановиться.

Кажется, он вопил.

«Сдохни! Сдохни! Сдохни уже!»

Наконец, оно затихло, и Дилана тут же вывернуло. А, когда он вытер ладонью рот и открыл глаза, перед ним лежала Лекси.

Мертвая.

Вся в его рвоте.

Её сумочка валялась рядом с кроватью. Простыни были чистыми, ни следа разлагающегося тела.

Это была Лекси.

Дилан не выдержал. Он сполз с постели, скорчился на полу и завыл, вцепившись ногтями в ладони, будто боль могла привести его в чувство. Он выл и выл, пока не охрип, а потом просто лежал, чувствуя, что слёзы стекают по его лицу.

Лекси, мать её была мертва. Он её убил. Он её убил. Онеёубил.

Как будто если повторять это про себя