и помещены в альбом. Великолепно!

Как раз нынешним летом это великолепие стало ощущаться Хельгой как бремя. Она решила возложить свое подношение на другой алтарь и поэтому отправила письмо Мари. Мол, тот материал, что она собрала, слишком драгоценен, чтобы посылать его по почте, ей нужно передать его лично и как можно скорее.

Мари прочитала письмо и некоторое время медленно бродила по острову. Когда она вернулась, Юнна сказала:

– Мы ведь можем ночевать в палатке. Это всего лишь на пару дней.

– Да, всего лишь на пару дней.

И вот июньским вечером морское такси Брундстрёма доставило Хельгу на остров. Она молча, с серьезным видом кивнула головой, словно выражая соболезнование. Хельга была по-прежнему маленькая, хотя разрослась в ширину, лицо ее носило печать сосредоточенного упорства. Они поднялись в домик, где на очаге стояла сваренная уха и где им оказалось трудно начать беседу. Хельга не хотела распаковывать свой багаж.

– Завтра, – сказала она. – Завтра ее день рождения!

В палатке Юнна заметила, что у Хельги с собой полным-полно вещей.

– Да, – согласилась Мари. – Почитаем немного?

На ночлег в палатку пришла кошка.

На другое утро альбом Хельги лежал посреди стола. Переплет был украшен эмблемой скаутов, выполненной в золоте. Хельга зажгла свечу, что горела неприметным пламенем на солнечном свету.

– Пожалуйста, садитесь, – пригласила Хельга. – Мари, это книга о ее жизни!

И она начала свой рассказ; обстоятельно и серьезно поведала она обо всех ожиданиях, надеждах и разочарованиях, которые выпали ей на долю во время долгой и кропотливой работы, дабы мама Мари могла занять достойное место в священных кущах памяти. Фотографии были передержаны и поблекли, а кое-где густые тени как будто скрывали нечто важное для Мари и Юнны. Но Хельга разъяснила все, что происходило с матерью Мари.

– Мари, открой страницу двадцать третью. Ты знала, что твоя мама в тысяча девятьсот четвертом году лучше всех в классе умела писать заглавные буквы чертежным шрифтом? Я вычитала это из годового отчета ее школы… А ты знала, что она была искусным снайпером? Страница двадцать девятая. Первый приз в Стокгольме в тысяча девятьсот восьмом и второй приз в Сундсвалле в тысяча девятьсот седьмом. А ты знала, что в тысяча девятьсот тринадцатом она оставила скаутов? И почему?

– Знаю, – ответила Мари, – перемены в их организации шли одна за другой, и она устала от всего этого.

– Нет-нет! Она не устала! Она оставила учительскую мантию, дабы посвятить себя искусству. Открой страницу сорок пятую…

– Подождите! – произнесла Юнна. – Я выйду на минутку покормить кошку. Не хотите ли кофе?

– Нет, спасибо! – ответила Хельга. – Это слишком важно!

Через некоторое время Мари, не выдержав, метнулась из дома.

– Ты слышала! – закричала она. – Священные кущи памяти! А ты знала, что у моей мамы были почти самые длинные волосы в Швеции в тысяча девятьсот восьмом году? От этих прядок под целлофаном я заболеваю, она не имеет на это права!

– Стоп! – воскликнула Юнна. – Знаешь, что я думаю? Я думаю, ты должна попросить, чтоб тебе дали «почитать» эту книгу одной, для самой себя. Скажи это по-доброму, не злись… скажи, что это очень лично и важно для тебя, а потом уйди подальше на мыс, там она не увидит, читаешь ты или нет.

– Естественно, читаю! – воскликнула Мари. – Ведь я не могу оставить это так! И почему ты вообще вмешиваешься в такие дела?!

– Двое на одном острове в худшем случае могут ужиться, но куда хуже, если их трое. Мари, она не пытается украсть у тебя маму, поверь тому, что я говорю.

Мари ушла подальше на мыс с альбомом Хельги. Стояла прекрасная теплая погода, с моря дул легкий бриз.

Когда Юнна вошла в дом, Хельга уже распаковала свой багаж. Все рисунки и акварели, созданные мамой Мари в годы учебы, были выставлены в ряд вдоль стен.

– Ничего не говори! – сказала Хельга. – Это сюрприз. Подожди, пока придет Мари!

Ждали они долго.

В конце концов Юнна пошла и позвонила в большой колокол, которым пользовались лишь в случае беды или какого-либо происшествия. Мари прибежала, распахнула дверь и неподвижно застыла. Солнце сияло на красивых золоченых рамах. Хельга неотрывно глядела на Мари.

Мало-помалу Юнна высказалась, высказалась крайне осторожно:

– Твоя мама, пожалуй, была тогда еще очень молода.

– Да, – ответила Хельга. – Она была молода. Это слишком драгоценное наследие для того, чтобы распространять его.

Они сняли со стен свои зарисовки и повесили вместо них работы мамы Мари.

– Теперь нам, собственно говоря, следует выпить, – предложила Юнна. – Не правда ли, Мари?

– Да. Что-нибудь крепкое. Но у нас ничего нет.

И как раз в этот миг домик сотрясла долгая череда выстрелов. Одна из акварелей съехала на пол, а стекло треснуло.

– Это русские? – прошептала Хельга.

– Вполне возможно, – ответила Мари. – Тут до другого берега совсем недалеко… рукой подать…

Юнна прервала ее:

– Не злись… не надо… Хельга, это всего лишь военные учения. Не стоит беспокоиться! Может, нам выйти и посмотреть?

Хельга покачала головой, лицо ее побледнело.

– Это далеко на холме… – сказала Мари. – Она боится.

– Нечего делать такой довольный вид. Есть у нас еда для кошки, чтобы на неделю хватило?

– Нет, столько у нас нет. Но пока это будет продолжаться, кошка все равно ни к одной колюшке не прикоснется.

Тут снова зазвучали выстрелы.

– Так-так! – произнесла Мари. – Я знаю это наизусть: радио сообщает, что Вооруженные силы используют тяжелые артиллерийские орудия, зона опасности – пятикилометровый сектор… предельная высота – два километра… население предупреждается и так далее – и ей надо уехать завтра!

– Я знаю, знаю! – вскричала Юнна. – Это моя вина; мне нужно было раздобыть новые батарейки для радио, а я этого не сделала…

Маленькое буксирное суденышко с громадной мишенью, волочившейся за ним, медленно устремлялось к морю. Там, где снаряды падали в море, поднимались белые столбы воды.

– Они стреляют не целясь, – заметила Мари. – Посмотри, последний снаряд почти попал к ним на палубу. Им бы нужен буксирный канат подлиннее.

Мишень мало-помалу исчезла за мысом в море, теперь снаряды падали в воду, пролетая прямо над островом. Слышно было, как они со свистом проносятся мимо; и все трое – Мари, Юнна и Хельга – всякий раз приседали: не делать этого было трудно.

– Ребячество, – произнесла Мари. – Думаю, они просто забавляются.

– Вовсе нет. Ты не понимаешь. Им ведь надо научиться стрелять, это важнее, чем все рыбаки и дачники, вместе взятые, которых угораздило скопиться вокруг. Это жесткое правило. Попросту говоря, Вооруженные силы существуют, чтобы нас защищать, и нам следует делать все, чтобы помогать