Шрифт:
Закладка:
– Ха-ха! – воскликнула Мари. – Мне это говорит о том, что девятьсот две гаги как раз сидят на яйцах!
И внезапно с той предельной ясностью, с какой случается все неожиданное, столб воды, очень высокий и очень белый, поднялся у самого берега, снаряд ударился о берег, и дождь каменных осколков взмыл, кружась над грядками с овощами. Они вошли в дом.
– А теперь послушайте меня, – сказала Юнна. – Мы должны воспринимать это правильно, так, как оно есть. Ребята чрезвычайно молоды и еще не научились целиться. Мишень движется за островом, хорошо; поэтому они стреляют над островом, но рассчитать расстояние вначале очень сложно. Это надо понимать.
Она отставила кофейные чашки в сторону и отодвинула альбом Хельги.
– Дай его мне! – воскликнула Хельга, а Мари сказала:
– Ты ведь можешь спрятать его в подвале, иди-ка лучше туда. Тут, пожалуй, будет только хуже.
– Ты совершенно не похожа на свою мать! – воскликнула Хельга.
– Нет! Не похожа! Ты изучила ее досконально, ты должна это знать.
– Ну хватит! – высказалась Юнна. – Положите альбом под матрац и держитесь спокойно.
Обстрел продолжался до самого вечера; потом все стихло. Мари вышла с банкой краски и обвела белыми кругами все места падения снарядов.
– Можно будет показать, – объяснила она. – Это впечатляет.
– Кого?
– Ну, например, маленьких мальчишек в Вике…[48]
– Мари, ты не особенно любезна сегодня.
– Ну да. Я знаю.
– Ты не можешь держаться ровно?
– У нее нет никакого права собственности.
– Ну конечно, – сказала Юнна, – самое худшее, вообще-то говоря, – это то, что эти ранние картины не воздают должного твоей маме. Мягко говоря.
Так проходила эта неделя – как нельзя лучше. По ночам Вооруженные силы тренировались, заставляя свет большого прожектора прочесывать местность над морем; клинически холодный свет исчезал и снова возвращался, проникал в окно домика, и никакие занавеси не могли удержать его снаружи.
Хельга плакала.
– Мари, тебе надо перебраться в дом, – посоветовала Юнна. – Так будет лучше для нее.
– А ты не можешь?
– Нет, я останусь в палатке с кошкой. Тебе придется об этом позаботиться, хотя бы один раз.
Мари перетащила свой матрац в дом и легла лицом к стене, чтобы заснуть.
Наступила последняя ночь воинских учений, и как раз в ту же ночь разразилась гроза: лил дождь, завывал ветер и гремел гром. Хельга выскочила из кровати; встряхнув за плечо, разбудила Мари и закричала:
– Они стреляют прямо в нас! Нам нужно спуститься в подвал?!
– Нет-нет, они не стреляют, это гроза. Господь на небе устроил продолжение… Ложись спать!
Мари зажгла лампу и увидела, что на этот раз Хельга испугана всерьез, никогда в жизни не видела она объятого таким ужасом лица. Гроза была прямо над ними, молнии в небе и раскаты грома возникали одновременно, а голубой свет прожектора тонул в беспощадных багровых отсветах бури. Это было фантастически!
– Они не стреляют! – повторила Мари. – Это всего лишь гроза. Ложись!
– Шаровые молнии! – воскликнула Хельга. – Они проникают в дом и надвигаются на человека, они находят его, они подкрадываются прямо к нему!
Мари, обхватив Хельгу за плечи, потрясла ее.
– Тихо! – сказала она. – Тихо! Ложись спать! Посмотри, что я делаю. Я закрываю вьюшку! Теперь они не проникнут в дом. Посмотри сюда: надень резиновые сапоги. Тогда ты будешь в полной безопасности! В абсолютной!
Хельга натянула на ноги резиновые сапоги.
– А теперь, теперь я объясню тебе, что гроза – очень простой феномен… Все дело тут в…
И внезапно Мари не смогла вспомнить, как однажды ее мама рассказала о грозе так, что та сделалась само собой разумеющейся. Мари пришлось пролепетать нечто совершенно неопределенное о восходящих потоках воздуха…
Молния сверкнула разом во всех четырех окнах, и тут же раздался оглушительный раскат грома. Хельга ринулась в объятия Мари и что было сил вцепилась в нее.
– Да, – твердила она, – восходящие, не правда ли, и нисходящие потоки воздуха… А что дальше? Объясни мне!
– Электричество, – прошептала Мари, – это совершенно просто – электричество, и только…
Теперь гроза, как водится, двинулась дальше к северу. Когда начинается гроза, всем известно: она приходит с юга и направляется на север. Все дальше и дальше удаляется прочь, становясь все тише, пока не останется только дождь…
У Мари затекли руки из-за того, что она держала Хельгу. Лампа начала коптить. Мари сказала:
– Опасность позади. Теперь ты можешь лечь; говорю тебе, дружок, никакая опасность больше не грозит…
Прошел добрый час, прежде чем Мари поняла, что Хельга уснула.
Наутро море раскинулось во всем своем блеске, а весь остров, чисто вымытый, зазеленел после ночного дождя. Явилась кошка и замяукала, требуя еды.
Они поплыли на материк вместе с Хельгой, закинув две сети по дороге.
Как раз перед тем, как автобусу отойти, Хельга повернулась к Мари и сказала:
– Одно ты, во всяком случае, должна признать: ты не очень-то много знаешь о том, что такое гроза.
– Да! – согласилась Мари. – Но я попытаюсь узнать!
По дороге домой они вытащили сети: убогая плотва и маленький подкаменщик[49], которых тут же бросили обратно в воду, – пусть себе плывут дальше!
Кошка сидела в ожидании на берегу.
– Как тихо стало, – сказала Юнна. – Как ты думаешь, ведь эта гроза была просто замечательно прекрасна?
– Чрезвычайно прекрасна, – ответила Мари. – Лучшая из тех, что у нас были.
Туман
Они оказались в самом центре фарватера[50], когда над ними встал туман, холодный и желтоватый, он подошел с моря, и подошел быстро. Юнна проплыла еще немного и выключила мотор.
– Никакого смысла. Мы не попадем на остров и причалим где-нибудь в Ревеле[51].
Ничто не бывает столь бесконечно тихим, как ожидание на море в тумане. Ты прислушиваешься к ходу больших морских судов – они могут внезапно появиться, а ты даже не услышишь вовремя шум воды, рассекаемой изогнутыми боками, чтобы включить мотор, посторониться и спастись, – почему они не гудят?..
«Надо было взять с собой компас, – думала Юнна, – море совершенно спокойно, никакого ветра нет. Никакого колокола, никакого времени, абсолютно ясно. Я даже прогноза погоды не слышала… А ко всему прочему она сидит теперь тут и мерзнет!»
– Возьми весла и погреби немного, согреешься!
Мари вытащила весла из уключин. Вид у Мари с ее тонкой пугливой шеей и спутанными прядями волос надо лбом был плачевным.
– Ты слишком сильно работаешь правым веслом, ты ходишь кругами. Хотя, быть может, это и хорошо.
– Юнна, – спросила Мари, –
