Физическая боль ее не волнует, но как мог Густав поверить в то, что она убила девочек? Хотя она привыкла к его изощренной злобности, его подозрения вонзились в нее, как нож в сердце. Она бы никогда не причинила зла своим девочкам. Никогда.

Каролина обнимает кролика и старается не расплакаться.

Пора.

Она встает с кровати и на трясущихся ногах идет к чемодану. Там лежит все, что нужно. Медленно и методично она вытаскивает предмет за предметом и раскладывает по комнате, следуя плану.

В самом низу лежит снотворное, которое Густав выбросил в мусорный бак.

Каролина идет в ванную и берет с собой кролика, банки с лекарствами и бутылку вина. Игрушку она сажает на край ванны рядом с фламинго. Потом включает воду, чтобы наполнить ванну.

В зеркале отражается ее обнаженное тело. Щека горит. Краснота расползлась по лицу, на шее заметны следы пальцев Густава. На лбу рана, на которую надо бы наложить швы.

Но все это неважно. Ей больше никогда не придется прятать синяки или придумывать отговорки, что она ударилась о дверь или споткнулась о ковер. Она вытирает сперму полотенцем и бросает его на пол.

Осторожно проведя рукой по животу, Каролина ощупывает шов, оставшийся после кесарева сечения, и швы от грудных имплантатов. Шрамы от Педера. Шрамы от Густава. Следы на теле, которые могут рассказать всю историю ее жизни.

Она больше не может сдерживать слезы.

Крышки на банках с таблетками закручены плотно, и Каролине приходится приложить усилие, чтобы открыть их. Справившись, она высыпает таблетки на ладонь, а потом бросает несколько в почти пустую бутылку. Не колеблясь, Каролина глотает оставшиеся таблетки, запивая несколькими глотками шабли.

Больше невозможно заглушать внутренний голос. Никто не возьмет на себя ответственность за ее поступки, но вместе с тем Каролина ненавидит всех, кто привел ее сюда и определил ее судьбу.

Каролина приняла окончательное решение и знает, что для нее нет другого способа стать свободной.

Она пытается дышать животом. Делает несколько глубоких вдохов и считает до пяти, а потом резко откидывается назад и бьется затылком о кафель. В глазах чернеет, она еле стоит на ногах. Боль в голове пульсирует, как громкая музыка.

Вода заключает Каролину в объятия, когда та встает в горячую ванну и дает телу привыкнуть к теплу. Она медленно опускается вниз, ложится и закрывает глаза, ожидая, когда начнут действовать таблетки.

Перед глазами у нее стоят плачущие лица Астрид и Вильмы. Им нечего бояться. Мама скоро придет.

Открывается входная дверь.

– Кто там? – спрашивает Каролина, открывая глаза.

Из комнаты доносятся какие-то звуки, слышны приближающиеся шаги.

– Каролина?

Она прижимается к скользкому краю ванны и замирает.

Биргитта

Стоя на пороге ванной комнаты, она смотрит на свою дочь. Страх в глазах Каролины расстраивает Биргитту. Не таких отношений с дочерью она ожидала.

– Как ты вошла?

Каролина подтягивает колени к груди и съеживается в ванне.

– У меня есть ключ, ведь номер забронирован на мое имя. Ничего удивительного, не так ли?

Биргитта смотрит на раковину, потом переводит взгляд на Каролину.

– Что это? – спрашивает она и прикасается к банке со снотворным, которая пуста, как и винная бутылка на полу. – Сколько ты приняла?

Вместо ответа Каролина слегка пожимает плечами.

Пару секунд Биргитта размышляет, не вызвать ли скорую помощь, но решает не вызывать. Что это дало бы?

Слезы выступают у нее на глазах, и она садится на край ванны.

Худое тело Каролины словно окутано скорбью. Биргитта понимает, что от ее дочери осталась лишь оболочка.

Она уже пыталась свести счеты с жизнью. В последний раз это случилось всего несколько дней назад.

– А я-то думала, что ты приняла мое приглашение пожить в гостинице, потому что хотела уйти от Густава и вернуться к нам с папой.

– Исчезни, – шипит Каролина. – Ты больше никогда не будешь командовать мною и моею жизнью. Лучше умереть.

– Дорогая, как ты можешь так говорить?

Биргитта выпрямляет спину.

– Я все делала ради тебя. Я спасла тебя от твоего брата.

– Ты хочешь сказать, что убила его?

– Педер никого не слушал, в нем было что-то, что не давало ему владеть собой. В этом мальчике был какой-то изъян.

Каролина смеется.

– Тебе не удавалось контролировать его так, как ты контролировала меня. И ты убила его. А потом ты пыталась избавиться от Густава, потому что контролировать его ты тоже не могла. Неужели ты не понимаешь, что он был нужен мне, чтобы сбежать от тебя?

Биргитта чувствует, как в ней растет раздражение. То раздражение, которое на самом деле значительно хуже, чем горе.

Для нее Каролина уже мертва – с той ночи на 13 августа.

– Да, так, пожалуй, и впрямь будет лучше, – говорит Биргитта, думая о девочках. – Во всяком случае, я надеюсь, в этот раз у истории будет другой конец. Ты выглядишь уставшей. Я понимаю, милая моя, я понимаю.

«Интересно, сколько времени может потребоваться, чтобы подействовали таблетки, – думает Биргитта. – Должно быть, максимум несколько минут».

– Ида и Густав… Они увезли девочек, – бормочет Каролина.

– Ты, значит, совсем не помнишь, что произошло с тобой и девочками? – спрашивает Биргитта и медленно и спокойно помешивает рукой горячую воду в ванне.

Каролина произносит что-то неразборчивое.

– Может, ты и впрямь не помнишь, хотя, казалось бы, это невозможно. Наверное, для тебя это все один длинный дурной сон, где что-то правда, а остальное вымысел.

Биргитта вытирает руку полотенцем.

– Ты позвонила нам вечером. Ты была безутешна, успокоить тебя не представлялось возможным. Мы с папой пытались, но ничего не получалось. Ты сказала, что ни за что не позволишь ему забрать девочек, что ты всем пожертвовала ради него и что отомстишь ему наихудшим из мыслимых способов. Прямо так и сказала.

Уставившись на мать, Каролина пытается выпрямиться, но остается лежать. Мышцы, кажется, перестали ее слушаться.

«Да, наверное, так и есть, – думает Биргитта. – Максимум еще несколько минут. Не надо впадать в сентиментальность, Каролина сама довела себя до этого, все происходящее – лишь следствие ее действий».

– Мы пытались уговорить тебя не совершать глупостей, – продолжает она. – Но у тебя была истерика, и с тобой невозможно было разумно разговаривать. Мы сели в машину и поехали в Мальмё. Если бы мы появились минутой позже, было бы поздно.

– Вы были у нас… в доме? – спрашивает Каролина, у которой начинают слипаться глаза.

«Ну вот, опять, – думает Биргитта. – Опять это чувство скорби».

Крошечная слеза скатывается по щеке.

– Мы нашли тебя и девочек в «лендровере» в гараже. От выхлопной трубы в салон автомобиля