не абсолютной. Сеньоры не определяли выбора культур, которые должны были выращивать их цензитарии, и не вмешивались в их личную жизнь. Абитаны сопротивлялись власти сеньоров, задерживая, например, выплату феодальных податей и пользуясь значительной самостоятельностью при ведении своих личных дел. Точно так же и в отношениях с Церковью абитаны формально соблюдали обряды при посещении мессы и крещении новорожденных детей. Однако при этом они сохраняли традиционные народные верования, пользуясь знахарскими снадобьями и заговорами, которые церковные власти отвергали как предрассудки и магию. Время от времени абитаны сопротивлялись клерикальным инициативам, грозившим увеличением их финансового бремени.

При всем постоянстве уклада жителей низовьев реки Ришельё после 1760 г. в этом регионе наступили значительные изменения. Молодежь, жившая дома и зависевшая от родственников, которые помогали ей расчищать пашни и строить дома и амбары, селилась в отдалении от реки, пока не заняла всю пригодную для обработки землю в этих трех приходах. В начале XIX в. многие фермы состояли сплошь из возделанных полей, демонстрируя ландшафты, почти лишенные деревьев. Крохотные деревушки стали маленькими городками. Сорель в 1790-е гг. процветал в качестве судостроительного центра, а в 1820-е гг. он уже стал портом, в который заходили рейсовые пароходы, курсировавшие по реке Св. Лаврентия. К 1815 г. Сент-Урс превратился в населенный пункт, состоявший «примерно из шестидесяти домов, многие из которых были основательными, хорошо построенными каменными сооружениями». В центре поселения стояли «очаровательная церковь и дом приходского священника <…> [и] неподалеку — господская усадьба». Среди жителей Сореля было много «весьма состоятельных» людей, а также торговцев и ремесленников. Двадцать пять лет спустя в Сен-Дени имелось 123 дома, винокуренный завод, мельница и лесопилки. Среди его жителей, которых насчитывалось более 600 человек, были купцы, нотариусы, мельники и такие мастеровые, как кузнецы и плотники. К 1825 г. в этих трех приходах проживало 11 тыс. человек.

За много лет до этого наступило время, когда большинство сыновей уже не могли создавать себе собственные фермы поблизости от родительских домов. На бедных почвах прихода Сорель абитаны стали делить свои наделы для детей, подрабатывая при этом на сезонных работах в пушном промысле. Получаемое ими жалованье в 1790-е гг. принесло этим людям относительное процветание. Однако хорошие времена быстро кончились. По мере того как в 1790–1831 гг. население прихода выросло в четыре раза, потребность в работниках в пушном деле уменьшилась. С сокращением дополнительного дохода мелких ферм к 1831 г. (площадь немногих из них превышала 35 акров, или 14 га) и община стала беднеть.

Фермеры прихода Сен-Дени, в 1831 г. имевшие в среднем по 67 акров пахотной земли, напротив, разбогатели. В целом, как и их соседи из прихода Сент-Урс, они старались прежде всего накормить свои семьи, но при этом производили довольно большие излишки пшеницы для монреальского рынка. Осознав, что количество пшеницы на продажу — и тот ром, чай и перец, которые можно было за нее получить, — зависят от большего количества возделываемой ими земли, чем нужно для простого выживания, фермеры Сен-Дени изменили относительно демократическую систему ее наследования, которая использовалась в XVIII в. По мере роста населения прихода только родители, имевшие необычно большие наделы земли, продолжали делить ее более или менее равными долями между своими отпрысками. Остальные стремились передать свои фермы целиком одному из сыновей. В результате население прихода стало уменьшаться, так как молодые мужчины и женщины уходили из него в поисках лучшей доли; некоторые стекались в растущие города, чтобы стать чернорабочими или ремесленниками. Те, кто оставался в приходе, во все большем количестве являлись безземельными. К 1831 г. в Сен-Дени владевшие землей абитаны (составлявшие в 1765 г. ⁹⁄₁₀ глав домохозяйств в долине реки Ришельё) оказались в меньшинстве. По большей части они жили относительно хорошо, в более просторных и гораздо лучше обставленных домах, чем жилище Аллеров. И хотя наделы этих абитанов не очень существенно превосходили размерами ферму Теофиля, они были намного лучше возделаны и имели гораздо больше скота. Однако каждый седьмой из этих земледельцев был арендатором, а почти четверть из них зарабатывала на жизнь поденной работой. Большинство таких людей жили бедно, подвергаясь опасностям, под бременем долгов и не имели даже той уверенности в завтрашнем дне, которую собственная земля давала таким семьям, как Аллеры. Когда в 1830-е гг. несколько неурожайных лет подряд оставили большую часть обитателей Сент-Урса и Сен-Дени без излишков пшеницы, вызвав экономические затруднения, многие из них полностью обнищали.

Среди настоящих джентльменов и честных бедняков

Тауншип Гамильтон, расположенный на северном берегу озера Онтарио на полпути из Кингстона в Торонто, поднимается с плоской, плодородной, лежащей в низменности равнины к холмистой горной гряде с ледниковыми отложениями в центре. К северу эта гряда кончается отвесными откосами, обозначаюшими северную границу данного тауншипа на озере Райс. Это очень красивая местность. В конце XVIII в. ее большую часть покрывал кленовый лес. На возвышенности росли дуб и сосна, а во влажных местах хорошо произрастали ясени, кедры и тсуги. Период вегетации равнялся здесь в среднем 188–195 дням, а лето без заморозков длилось 140 дней на берегу озера и 120 дней или около того во внутренней территории. Этот район с преобладавшими здесь плодородными серокоричневыми почвами, был словно создан для фермерства.

Тауншип Гамильтон, лежащий на основной водной артерии, которая вела в западные районы Верхней Канады, был быстро заселен. Среди его жителей оказался Роберт Уэйд, эмигрировавший в 1819 г. из графства Дарэм на северо-востоке Англии. Ему было 42 года, он имел жену и восьмерых детей. В Англии он был довольно успешным арендатором и прибыл в Новый Свет с суммой, которой хватило на покупку 200 акров (80 гектаров) земли в Гамильтоне, на самом берегу озера. Будучи одним из приблизительно семьсот колонистов, поселившихся здесь в течение второго десятилетия XIX в., он быстро обустроился. Разместив семью в двух бревенчатых хижинах, которые были построены в его новых владениях, Роберт Уэйд приобрел 6 коров, 18 овец, 10 свиней, 2 лошади и жеребенка и начал использовать 30 акров очищенной от леса земли — половина представляла собой пастбище. В течение года он получил еще один участок земли в тауншипе Отонаби к северу от озера Райс. В 1821 г. Роберт Уэйд обладал в тауншипе Гамильтон одной из лучших ферм со смешанным хозяйством.

Соседи Уэйда представляли собой довольно пеструю по составу группу. В течение первых двух десятилетий XIX в. в Гамильтон стекались поселившиеся поначалу в разных уголках колонии семьи лоялистов. Американцы пересекали озеро Онтарио, чтобы воссоединиться с родственниками, которые прибыли сюда в числе первых переселенцев. Другие приехали из Британии. По меньшей мере восемь человек из них оказались бывшими