Не давая ему и слова сказать, Эшфорд приятно улыбнулась Цзяо Ю:

— Господин Ю, вам нужен был лучший пианист и я рада, что исполнение племянницы моего мужа вам пришлось по душе. Женщина всегда лучше поймет женщину.

— Вы совершенно правы, — широко улыбаясь, кивнул он ей. — А достойная женщина из хорошей семьи еще лучше.

Эшфорд бросила на меня взгляд, показывая что именно такого ответа она и ожидала, и с гордостью произнесла:

— Тогда позвольте представить Вам мою племянницу — Викторию Лукрезе.

М-да… Вот это повисла тишина.

Мне кажется, мое имя даже на другом конце малого зала услышали. Потому что один из сыновей Бальдини, стоя у стола с закусками, неожиданно выронил бокал с шампанским.

— Синьор Бальдини, как же мне приятно, что вы так высоко оценили мой талант, что хотели лично поблагодарить меня, — хищно улыбнулась я. — Когда я впервые выступала с этим произведением десять лет назад, я о таком могла лишь мечтать.

Цзяо Ю мрачно смотрел то на меня, то на Эшфорд, а его дочь неожиданно закрыла рот ладошкой. Можно было подумать, что она в ужасе, но судя по тому как она морщилась в маске, а ее грудная клетка подрагивала, она с трудом сдерживалась от смеха.

Ну, да… Я бы тоже посмеялась, если бы ее в маске не узнали и кто-то предложил дать ей в три раза больше денег, чем положено за выступление.

— Мистер Ю, благодарю вас за платок, — повернулась я к китайцу. — И за вашу благородную чуткость, которую вы проявили к неизвестному вам музыканту.

Я со всем уважением поклонилась, так как показывала Эшфорд. Достойно и соответственно моему статусу. Ведь в Китае в отличие от Японии, поклон — это не знак приветствия, а знак глубокого уважения.

— Как цветок не растет без воды, так и музыкант без признания его трудов. Мисс Ю, надеюсь, вы сможете простить мои недочеты в исполнении?

Ланфэн тепло улыбнулась и поклонилась мне, как равной, а я сделала тоже самое в ответ.

— Отец, теперь я понимаю, что имел в виду Ханс Циммер, — любопытно рассматривала она меня. — Полагаю, нам стоит иначе поблагодарить синьору Лукрезе за такое чудесное исполнение…

— Ну, что вы, — скромно улыбнулась я, опустив взгляд. — Вы слишком добры ко мне. Мне достаточно пары теплых слов от вас.

А сама внутренне сжалась. Если Ланфэн решит соблюдать этикет и правила вежливости — мне сделают предложение трижды.

В Китае уговаривать кого-то принять подарок — это знак доброго отношения. А если повторного предложения не поступит, значит и они открыто проявляют враждебность к Лукрезе.

— Я всегда отношусь со всем уважением к труду музыкантов, которые со мной работали, — улыбнулась мне Ланфэн Ю. — Так что мой долг подобрать вам подходящий подарок в знак моей вам признательности.

Я светло улыбнулась и сделала вид, что это слишком много. А от китайцев мне вообще ничего не нужно! Ну, а на краснеющего от ярости Бальдини я просто так смотрю, как голодная львица на антилопу.

— Госпожа Ю, выступить на одной сцене с по-настоящему гениальным музыкантом для меня лучший подарок.

— Вы мне льстите, — тихо рассмеялась Ланфэн. — Но ваша лесть мне приятна. Позвольте хотя бы угостить вас ужином.

Эшфорд опустила глаза, а я поняла, что пришло время соглашаться.

— Раз вы так настаиваете, я не могу вам отказать, — со всей мягкостью и покорностью кивнула я.

— Мы будем ждать вас завтра в ресторане «Дракон» в 18.00, — уважительно кивнула она мне. — А сейчас прошу нас простить, но нам уже пора.

Цзяо Ю молча кивнул, а дочь взяла его под руку и быстро увела.

А я улыбнулась Бальдини еще шире. Ну, давайте… Нападайте.

— Как поживает ваша кондитерская, синьора Лукрезе? — не удержалась от колкости жена Бальдини.

— Благодарю, чудесно, — словно ангел во плоти улыбнулась я. — Но я еще не определилась, как ее… Как ее лучше оформить.

Посмотрев на ее мужа, я легко поинтересовалась:

— А как ваши виноградники? Хороший ли ожидается в этом году урожай винограда для вина Лакрима Кристи?

Бальдини неожиданно полез в карман пиджака и достал телефон. А взглянув на экран вдруг недобро рассмеялся:

— Просто великолепный, — с угрозой протянул он. — Я пришлю вашему мужу несколько лучших бутылок для его коллекции.

Чета Бальдини быстро ушла, а я быстро пробежалась взглядом по залу, в поисках Рино. Не нравится мне смех Бальдини. Что-то определенно случилось…

Но подумать об этом мне не дал огромный букет цветов от дяди Миши.

— Солнышко, — широко улыбнулся он. — Это тебе от мамы с папой, и от нас с Анютой.

Я радостно приняла букет, а дядя обнял меня и поцеловал в щечку.

— Как же ты хорошо забацала… — восхищенно протянул он по-русски. — Ну, хоть кто-то заставил этих бедолаг из столовки филармонии сыграть наконец-то душевно.

Наклонившись ко мне, он еле слышно добавил:

— Ты на них так смотрела, будто у тебя в рояле пулемет припрятан и им всем ща секир башка будет.

Я тихо рассмеялась.

Гости аукциона подходили к нам без остановки до конца мероприятия. И хотя мне нужно было выглядеть серьезно, моя улыбка просто ослепляла.

Все болтали с Эшфорд и приятно удивлялись, узнавая, что я Виктория Лукрезе и ее племянница. Как и тому, что она жена дона Агуэро.

И может быть это гормоны, но даже просто стоять с ними, как своей семьей, мне было приятно. Уроки Энн, возможно, не столько изменили мое поведение в обществе, сколько позволили почувствовать в себе уверенность и обрести внутреннее спокойствие.

А когда гости начали уже потихоньку расходиться, она вкрадчиво мне шепнула:

— Виктория, я не хочу портить твою радость, и нисколько не принижаю твой талант в музыке, но…

— Что-то уже случилось? — напряглась я. — Мэм, я вроде бы вела себя так, как вы меня научили.

Эшфорд тихо хмыкнула и прошептала:

— Ну, если исключить тот факт, что ты назвала «рухлядью» рояль, который отправил клавесин раз навсегда в прошлое… Затем полезла на сцену без моего разрешения… А еще сломала все наши планы, то да…

— Простите, мэм… — виновато прошептала я. — Но вроде бы все прошло гладко.

Некоторое время Энн смотрела мне в глаза,