Шрифт:
Закладка:
— Я не представляю, что у тебя на душе, — ворковала она. — Всё произошло так внезапно. Теперь ты герцог… Ужасная ноша.
Я не заметил, как мой стакан снова наполнился. Её руки плавно переместились с плеч на грудь, но и это я оценил как-то со стороны, равнодушно. За сегодняшний день прикосновений было так много, что разум уже не реагировал на них. Кажется, Вики уже не разминала, а попросту гладила, но разумом я был так далеко, что ничего не сказал по этому поводу, только неловко брякнул:
— Мне жаль, что ты не станешь герцогиней.
Идиот. Она потеряла любовь всей своей жизни, а я ей про титул!
— Ну… — она вдруг кокетливо улыбнулась. Совсем неподходяще ситуации. Я удивился, а Вики продолжила: — Я всё ещё могу ею стать. Ты так вырос. Даже не верится, что это милый младший братец. Знаешь, я всегда тебя любила…
Да, я её тоже. Как добрую и понимающую старшую сестру, будущую жену моего брата и мать наследников богатств нашего рода, пусть и не герцогского титула. Потому в её словах я не углядел ничего преступного — ровно до момента, когда не осознал, что пуговицы на моей рубашке расстёгнуты, тонкие руки гладят обнажённую кожу, а чужой умелый язык нахально вторгся в мой рот.
— Знаешь, нам обоим нужно утешение… — шептала она, выскальзывая из платья. — Я могу многому тебя научить…
— Нет… — прошептал я. — Пожалуйста, нет…
— Нет? — переспросила она, садясь на меня сверху. — Глупости. Дракон ты или нет? Дракон должен хотеть этого всегда! Давай, не дури, я знаю, что тебе нравлюсь…
Каждое её прикосновение будто оставляло грязь на моей коже. Это невеста моего брата! Она никогда так себя не вела. Почему вдруг начала? Она не пила, дело не в переживаниях, Виктория просто…
Хочет остаться невестой герцога.
Я… не хочу. Пусть я не дракон после этого, так и быть.
— Я. НЕ. ХОЧУ!
Кажется, я уронил её на пол — мне было не до вежливости. Я бежал, на ходу застёгивая брюки и рубашку. Хотелось отмыться, меня подташнивало и трясло. Этот ужасный день становился ужаснее с каждой секундой, и кажется, в этой мире родной души, кроме бабушки, у меня больше не было…
Разве мог я знать, что пытки не закончатся? Не прошло и пары дней, как я, вернувшись в свою комнату поздно вечером, рухнул в кровать и ощутил тонкие женские пальчики, коснувшиеся моей щеки. Вздрогнув, я резко сел и обнаружил в постели смущённую девушку, из одежды на которой был только мой пододеяльник.
— Добрый вечер, герцог… Помните, мы встречались с вами на приёме у графа Дуку? Я сразу почувствовала искру между нами…
Лепеча это, она потянулась к моей рубашке. Воспоминания об инциденте с Викторией бревном ударили по разуму. Нет, я никогда прежде не обнаруживал в постели голых девиц, эта новинка пришла вместе с титулом! А значит, и нужен был им вовсе не я…
Люди сами запустили слух о том, как я жестоко разделался со своей семьёй, и они же подсылали мне всё великолепие своих дочек, куда бы я ни пошёл. Отвращение сменилось обидой на общество, обида — на равнодушие, равнодушие — на чёрную меланхолию, что затопила моё сердце. Эти леди в постели мне так надоели… Одинаковые фальшивые улыбки, одинаковые фальшивые заверения в любви и бесконечное одиночество. Потому что оно лучше, чем ложь и сплетни.
Я жил механически. И всё, чего я касался, ждал головокружительный успех. Я пытался промотать состояние, но оно множилось, я пытался запереться от мира, но сам начинал лезть на стены от одиночества. И в этой непроглядной тьме не было ни одного лучика света…
До того дня, пока девушка с золотыми волосами, бормоча под нос диковинные ругательства, не решила покорить вершину старого бука, что рос у забора. Это была не жеманная леди, которую папенька подсадил к ветке, чтобы она смогла проникнуть в моё жилище — нет. Это была настоящая растрёпанная дикарка, с которой едва не падала шляпа, а кружева на её панталонах могли лицезреть все слуги поместья.
Занятно, подумал я. И с тех пор жизнь моя стала и правда восхитительно занятной…
Лидия
— Феликс! — всхлипнула я кинулась к нему на шею. — Я же думала, ты просто меланхолик, который с жиру бесится и от скуки хандру ловит, а ты… ты…
— Кажется, нам опять нужны салфетки, — спокойно сказал дракон.
— Ага. И ведро-о-о-о-о-о-о….
Он обнял меня и принялся утешительно гладить по спине. Вот дурак — это я должна была его утешать! Правда, во мне-то не было волшебного чая.
— Надеюсь, мой рассказ убедил тебя не лезть во всё это? — уточнил герцог. — Наших средств хватит, чтобы уплыть и забыть о короле и местной аристократии, как о страшном сне. И пусть их всех черноглазые обратят, на здоровье. Какое нам дело?
Я подняла лицо от его насквозь мокрой рубашки, аристократично шмыгнула носом и возвестила:
— Как раз наоборот. Этот мир несправедливо обошёлся с тобой, любимый. Но я — златоглазая драконьей богини, посланная делать его лучше. Галлагер говорил тебе, что не хочет власти? Что ж, у него её не будет. Эфирия самый родной тебе человек? Ну так как мы можем бросить её одну разбираться с божественными делами? Твой дар принёс тебе только несчастье?
Я спрыгнула с перил, развернулась к Фелику лицом и уверенно объявила:
— Это не то, чего Малика хотела. Её дары — благо, не проклятье. Не по её воле они превратились в обузу, которая заставляет девушек прятать золотые глаза, а драконов — чувствовать себя лишними в этой жизни. Да, наша богиня привыкла действовать чужими руками и смотреть на мир чужими глазами… Но услышав твою историю я вдруг ясно поняла, почему.
Я безмятежно улыбнулась. Феликс вопросительно приподнял бровь.
— Да у неё же просто божественная депрессия, и ей тоже нужен луч света! Нелегко управлять целым миром, когда твоя тень-тире-сестра искажает все твои добрые начинания. Но знаешь что? Я вытянула тебя из меланхолии, так что и Малику вытяну. И не надо говорить, что нам это не сдалось! Малика подарила мне второй шанс, вторую жизнь…
Я посмотрела прямо на солнце и вдруг с удивлением обнаружила, что оно не выжигает мне глаза. Я улыбнулась
