Шрифт:
Закладка:
— Аньёнхасейо, нуна!
На моё корейское приветствие прильнувшая к плечу Света косится с огромным недоумением. «Что ещё я о тебе не знаю?» — спрашивают голубые глаза.
— Привет, Витя, — отвечает весёлый голос. — Давненько ты мне не звонил. Неужто забывать стал?
— На каком языке вы предпочитаете говорить в это время суток, нуна?
— На русском, — смеётся Юна, — на русском предпочитаю. Так мало возможностей на нём пообщаться. Как у тебя дела?
Выкладываю предельно лаконично.
— В университете круглый отличник…
— О-о-о, всегда в тебя верила!
— Закончил три курса за два года…
— Ого!
— Недавно нарвался на проблемы. Хочу посоветоваться, — излагаю в такой же краткой форме суть дела.
— Ты ни в чём не виноват, но тебя делают стрелочником, — Юна формулирует ещё короче.
— Практикант по статусу не может быть ни в чём виноватым. Что-то очень мутное и непонятное происходит, Юна.
— Это космическая отрасль?
— Уточнять не могу, мы под подпиской.
— Ой, извини. Тогда слушай. Нечто подобное я проходила. Пятно на репутации — всегда огромная неприятность, от которой крайне трудно избавиться. Понимаю, что Россия — не Корея, но всё-таки. Этот случай тебе могут припомнить в очень неудобный для тебя момент. Например, при назначении на высокую должность. А это уже серьёзно. Поэтому сильно не советую спускать на тормозах. Надо что-то предпринимать.
— И что тут сделаешь? — спрашиваю даже не её, а себя.
— Мой опыт говорит, что надо измарать того, кто нанёс тебе удар, в десять раз сильнее. Тогда недоброжелатель, желая обелить себя, невольно сохранит и твоё лицо. Но это если есть такие возможности. Они есть?
— Не знаю. Надо подумать. Спасибо, нуна. Твой совет бесценен.
— Пожалуйста, намтосейн. Звони чаще. О будущем проекте что-то скажешь? Когда он стартует?
— Года через три, когда университет закончу. Плюс-минус год.
— Ого! Даже минус может быть? — Юна опять смеётся.
— Может. Но не больше. Меня возраст тормозит, нуна. Так что раньше, чем через два года просто не смогу серьёзно начать.
— Ах, ну да! Я и забыла совсем.
И тут она огорошивает меня оглушительной новостью. Даже цепенею от неожиданности.
— Ты вот не звонишь и не знаешь. Я в прошлом году двойню родила, мальчика и девочку, — Юна как-то хитренько смеётся. — Девочка — синеглазая. Что молчишь?
— Э-э-э… — восстанавливаю работоспособность речевого аппарата. — Поздравляю.
— Так что у тебя появились пятиюродные племянники, хи-хи-хи… и я почти всегда дома.
— А ведь удачно складывается, нуна, — окончательно прихожу в себя. — Пока я разгоняюсь, ты детьми занимаешься.
— Ты прав, удачно получилось. На меня тут просто все родственники насели. К тому же я кое-какую программу затеяла, связанную с деторождением. Пришлось подавать пример. Но ты звони чаще, через три-четыре года подумываю ещё родить.
— Намекаешь, что снова надо синхронизировать наши действия?
— Да. Ладно, у тебя всё? А то мне к деткам пора.
— Аннён, нуна.
— До свидания, Витя.
Соединение разрывается с плямкающим звуком.
— Это кто⁈ — расширенные голубые глазки пытаются просверлить во мне дырку.
Включаюсь только через полминуты. Такие мощные новости надо переварить. Юночка у себя в Корее времени даром тоже не теряет.
— Дальняя родственница. Когда-то двоюродная прабабка вышла замуж за корейца. Потом они уехали в Корею. Мы ничего о них не знали много лет.
— А как они нашлись?
— Случайно. Она приехала во Владивосток на олимпиаду в составе делегации из Южной Кореи. Нас приглашали учиться в Сеульский и Токийский университеты. Да, японцы там тоже были. Вот в разговоре и выяснилось, что Юна Ким, так её зовут, имеет русские корни. Она там у себя пошукала предков и обнаружила наше очень дальнее родство.
— Индийское кино какое-то, — удивляется Света.
— Ничего особенного. Все люди произошли от Адама и Евы. Если поискать как следует, то выяснится, что и мы с тобой, если не пятиюродные, то восьми- или десятиюродные брат и сестра.
Не буду же я ей рассказывать, что это легенда. Придуманная исключительно для того, чтобы подвести базу под наши отношения с Юной. С огромным финансовым интересом. Но об этом я тоже рассказывать не буду.
— Мне надо подумать, — объявляю я и ложусь на кровать.
— А я буду тебе мешать, — объявляет мне Света и плюхается рядом.
— Но только несильно, — и добавляю строгости, в голос и взгляд: — А то изнасилую.
— Ты не сможешь меня изнасиловать, — хихикает девушка.
— Это почему?
— Потому что я не буду упираться.
— Ты должна сопротивляться, — наставительно её поучаю. — Я же мужчина.
— Не хочу, — мне показывают язык.
Так и доводит меня до греха. «Сам виноват, — сказала Света, — раз пообещал — выполняй».
Зато сразу утихомиривается, и я могу думать.
Что я могу предъявить РКК «Энергии»? Дрязги с начальством? Ничего особенного, к тому же со стороны никогда не ясно, кто виноват. Обычная реакция обывателя — чума на оба ваших дома.
Неправильная организация работы со мной, практикантом? Похоже на предыдущий вариант: мальчика обидели — мальчик принялся собирать всякую фигню. Что-то в этом есть, но слишком много личного, это сразу видно. К тому же публике сразу предлагается проникнуться сочувствием к жертве, вникнуть в её проблемы. Это требует душевных расходов, не все на это соглашаются, далеко не все.
А если просто неправильная организация работы вне связи со мной? Испытываю приступ лёгкого восторга, какой случается, когда нащупываю верное решение сложной задачи. Публике предлагается некая картина — привлекательная и с налётом сенсационности. Приправленная сарказмом и глумливой насмешкой. В наше время народ обожает, когда тычут в кого-то пальцем и радостно кричат: «Смотрите, как тупо лоханулись!». Важно, чтобы при этом персонажи были отрицательными: сюжеты о злодеях, которых настигает безжалостная карма, пользуются запредельным вниманием и получают космическое количество лайков.
В общем и целом всё понятно. Теперь надо сформулировать масштабное, серьёзнейшее обвинение «Энергии». Что я об этом могу сказать, отвлекаясь от переживаний лично за
