Катьяни посмотрела на восток. Вдалеке над деревьями бушевало красное зарево. Почему лес горел? Наверняка на нем должны лежать чары, защищающие от пожара.

Даян поднялась и начала оттаскивать тело Ачарьи прочь.

У Катьяни сдалось горло.

– Что вы делаете?

– Собираюсь совершить над ним последние обряды, – сказала даян. – Чтобы освободить его, освободить его жену и освободить себя.

Ее кожа шелушилась, коса расплелась. Катьяни моргнула.

Даян исчезла, так же как и тело Ачарьи. На их месте появились мужчина и две женщины, одетые в небесно-голубые одежды. Они шли рука об руку, повернувшись к ней спиной. Одна из женщин рассмеялась.

– Ачарья?

Пораженная, она сделала шаг вперед, но видение исчезло. Больше в этой ночи никого и ничего не было. Она содрогнулась от чувства потери, которое угрожало ее поглотить, и попыталась сосредоточиться на настоящем.

Дакш был без сознания, и только она могла остановить огонь. Не было времени искать кучера или бежать в гурукулу. Не было времени даже беспокоиться о Дакше. Она должна была действовать здесь и сейчас, иначе все сгорит.

Она взяла в руки лук и двинулась к красному зареву на горизонте. Ее рука сама собой потянулась за стрелой. Катьяни опустошила свой разум.

«Ваша цель должна быть истинной, а ваше намерение чистым», – говорил Ачарья.

Катьяни призвала всю свою духовную силу и произнесла мантру, чтобы призвать дождь. Затем она склонила голову и, закрыв глаза, подняла лук к небу. Ее намерения были чисты, как река Ганг. Она хотела спасти лес и его обитателей. Она быстро помолилась богине и пустила стрелу в полет.

Ничего не произошло. Дым становился все гуще. Трава трещала, ветки хрустели и с глухим стуком падали на землю. Послышался крик какого-то животного, и его агония разрушила ту видимость контроля, которую она сама для себя создала. Катьяни упала на колени. Ее сердце хотело выпрыгнуть из груди. Почему я? Почему именно сейчас?

Но никто не мог ей помочь. Треск превратился в рев, и адское красное зарево стало ближе. Пожирающее лес чудовище направлялось в их сторону.

Она встала, проглотила свой страх и сделала еще одну попытку. Катьяни снова натянула стрелу на тетиву своего лука, произнесла мантру и выпустила стрелу.

Снова ничего.

Жар приближающегося огня обжигал ее кожу. Дым плотным черным облаком поднимался над горящими деревьями, дышать стало трудно.

Неужели ее намерения не чисты? Неужели ее цель не истинна? Или она просто была недостойна призвать такое сильное оружие?

Она встала на колени, не обращая внимания на жар, дым и стремительно приближающееся пламя. Слезы на ее щеках высохли.

«Мантра уже в вашем разуме, – говорил Ачарья. – Вы должен призвать оружие своей душой».

Она достала из колчана третью стрелу и натянула тетиву своего лука.

Вот она, моя душа. Моя несовершенная, убогая, лживая, эгоистичная душа. Настоящая причина, по которой я спасла Дакша, заключалась в том, что без него я не смогу жить в этом мире. Всех остальных я уже потеряла. И я бы нарушила каждое обещание, каждую клятву, лишь бы сохранить ему жизнь. Ты слышишь меня, стрела? Я хочу, чтобы ты спасла его жизнь, или можешь сразу забрать мою.

Она закрыла глаза и поднялась на ноги. Стрела казалась такой тяжелой, будто она не хотела лететь. Катьяни направила лук в небо и натянула тетиву так сильно, что порезала пальцы.

Сделай то, что мне нужно.

Она выпустила стрелу и затаила дыхание.

Ничего. Она открыла глаза и в отчаянии подняла голову к небу.

Сверкнула молния. Прозвучал раскат грома, за которым последовал такой грохот, что у нее заныли зубы.

Она моргнула, не в силах поверить в происходящее. Буря. Она вызвала благословенную бурю. Катьяни закинула лук за спину и, затаив дыхание, стала ждать дождя.

Упали первые капли. Сначала они были медленными и неуверенными, но постепенно становились все быстрее, тяжелее. Вскоре морось превратилась в настоящий потоп. Дым, запах пепла и рев пожара потонули в яростном потоке дождя. Ее сердце наполнилось благодарностью. Спасибо тебе, Ачарья, что научил меня этой мантре. Спасибо тебе, стрела, что посчитала меня достойной.

Она, пошатываясь, вернулась туда, где оставила Дакша. В темноте, под дождем, она не могла разглядеть ничего вокруг, поэтому ее вел лишь инстинкт. Ноги увязали в грязи, и в поисках поддержки и укрытия ей приходилось хвататься за стволы деревьев. Катьяни злило то, как медленно она продвигалась. В порядке ли Дакш? Пришел ли он в сознание?

Через некоторое время ярость бури утихла. Снова прогремел гром, но уже откуда-то издалека. Катьяни пошла быстрее, а затем, снедаемая тревогой, побежала.

Наконец она вышла на поляну, где оставила экипаж и лошадей. Но там не было никаких признаков Дакша.

– Дакш? – позвала она, похолодев. Никто не ответил. Внутри нее страх пустил корни. Его унесло потоком? Он утонул?

Она забралась в экипаж и сняла с потолка маленькую масляную лампу. Руки Катьяни дрожали, и потребовалось целых три попытки, чтобы ее зажечь. Она выбралась наружу и обошла поляну кругом, выкрикивая имя Дакша. Паника охватывала ее все сильнее.

Когда она делала второй круг по поляне, он вышел из леса прямо к ней. Она подавила крик, чуть не выронив лампу. Живой. Ее захлестнула волна облегчения.

Его волосы упали на лицо, одежда прилипла к коже, а глаза были дикими от горя и гнева. Он схватил ее за запястье.

– Где он? – спросил юноша.

– Она забрала его, – сказала Катьяни, обретя дар речи.

– Ты позволила ему умереть, и ты позволила ей его забрать.

Его хватка усилилась.

– Неужели ты ненавидела его так сильно, что даже не оставила нам тело для сожжения?

Катьяни словно ударили под дых. Она высвободилась из его хватки.

– Я не испытывала к нему ненависти. Он был моим учителем. Ты ко мне несправедлив.

– А ты была справедлива, когда помешала мне его спасти? – выпалил он.

Я сделала то единственное, что могла сделать, чтобы тебя защитить.

– Ты бы не смог его спасти, – сказала она. – Лишь умереть вместе с ним.

– Возможно, мне следовало это сделать, – сказал он, свирепо глядя на нее.

Она проглотила застрявший в горле комок. Он скорбит, – сказала она себе. – Он на самом деле так не думает. Катьяни уставилась на пропитанную дождем землю. Она хотела утешить его, но знала, что сейчас он ее оттолкнет.

– Какое право ты имела вмешиваться? – потребовал он. – Скажи мне!

Она с трудом подняла на него взгляд. Было трудно смотреть ему в глаза и еще труднее отвечать.

– В качестве гурудакшины он взял с меня обещание заботиться о тебе.

Он сжал губы:

– Когда