видом показывает, что никуда не собирается уходить. И я бы даже восхитилась его храбростью, если бы мне самой не было так страшно. Что им от меня нужно? Сомневаюсь, что дело закончится одним разговором.

Хаос подхватывает меня под руку, уводя поближе к окну, Свет идет следом. Остановившись, продолжаем молчать, и меня, честно говоря, это начинает напрягать еще сильнее.

– Ты видела души Избранных, когда мы уходили из зала? – почти шепотом спрашивает Елена, а когда Элизабет кивает, продолжает. – Тут совсем другая картина. Кроме двух крошечных пятен, означающих, что она дважды была в Ином мире и вернулась, никакой черноты.

Мельком смотрю на напряженного Йена и возвращаю взгляд к Создателям. Хаос, проследив за моим взглядом, усмехается.

– Кажется, я знаю, как это возможно.

Меня бросает в дрожь. Я как законченная эгоистка переживала только о себе, но не подумала, что будет с Йеном, когда все это всплывет наружу. Понимаю, что страх за него гораздо сильнее, чем за себя. И почему-то не вижу в этом ничего удивительного. Хочу сказать, что это только моя вина, попытаться защитить его хотя бы словом, но не успеваю. Они продолжают разговор, будто меня здесь нет.

– В таком случае все может получиться даже лучше, чем я ожидала. – задумчиво говорит Свет, слегка улыбнувшись. – Бэт, ее светлая душа все меняет.

– Ты права. – Хаос улыбается по-настоящему.

Я не понимаю, зачем они пришли поговорить со мной, если разговаривают только между собой?

– Что происходит? – спрашиваю, стараясь, чтобы голос не дрожал, выходит с большим трудом.

– Арин, помнишь, мы заключили сделку, когда я вернула тебя из Иного мира? Так вот, пришло время выполнить твою часть договора. – Хаос говорит так спокойно и уверенно, а меня охватывает паника, заставляющая сделать шаг назад. Хочется броситься бежать и делать это до тех пор, пока не свалюсь от усталости.

– Но, – меня начинает трясти, говорить тяжело, мозг отчаянно ищет варианты выхода из ситуации. – Но меня вытащил Тьма, а не вы.

– Да, но сделку ты заключила со мной. Незнание не избавляет от ответственности. – жестко говорит Хаос, бросаю умоляющий взгляд на Йена, он отделяется от стены, но не двигается дальше, так как Элизабет выставляет перед собой ладонь, посылая ясную угрозу: "Не приближайся!"

Застываю, стараясь не смотреть на Йена, чтобы уберечь его от опасности, явно исходящей от девушек передо мной. А потом Свет обрушивает на меня информацию, которую я не знаю, как понимать.

– Арин, ты поможешь нам изменить мир.

Смотрю на нее, широко раскрыв глаза. Что она говорит? Что вообще происходит?

– Ч-что? – единственное, что мне удается выдавить.

И тут ее словно прорывает, она говорит очень быстро, еле поспеваю за ее мыслями, с каждым словом все шире распахивая глаза, чувствую, как кровь отливает от лица, скорее всего я выгляжу как привидение.

– Я с самого начала была против этой затеи. С самого появления людей на земле, я готова была прощать, понимая, что они не настолько совершенны, как мы, предоставляла им второй, десятый, сотый шанс, просто потому, что каждый, абсолютно каждый имеет право на жизнь. Мы сами виноваты в том, что произошло, в том, куда скатился этот мир. И если первым людям мы заложили каноны поведения, научили их жить правильно, то главной нашей ошибкой было то, что мы отошли в сторону, позволили им жить самостоятельно, бросили их. Со временем все наши наставления забылись, и про нас тоже никто не вспоминал. Надо было вмешаться еще тогда, в Древние времена, когда люди верили в богов. Но мы этого не сделали. И вот к чему это привело. И самым верным решением в данной ситуации было бы продолжить политику невмешательства, предоставив людям возможность самим разобраться. Но Алан… – она переводит дух, а потом строит болезненную гримасу. – Алан решил унизить меня! Ему, видите ли, надоело смотреть, как люди уничтожают мир! И именно поэтому он захотел принести жертву во имя самого себя. Уничтожить сотню светлых душ, и чтобы они непременно сделали это своими собственными руками, убив сотню достойных жизни на земле людей, и не просто людей, а обязательно тех, кто был им близок.

Передо мной вдруг встает такое доброе и родное лицо мамы. Боже, мы все убили своих родных. Пусть чужими руками, но убили, пойдя на поводу у Тьмы. Вот только я не стреляла. Стрелял Йен. Смотрю в его полные боли и сожаления глаза и понимаю, он думает о том же. Зажимаю рот ладонью, сдерживая всхлип. Йен не виноват, он не виноват, нет… это все они, Создатели.

Смотрю на Свет, которая тяжело дышит, и на Хаос, которая гладит ее по спине. Говорю тихо, до смерти усталым голосом.

– Какая вам польза от меня? Что я могу изменить? Это ваши разборки с Тьмой.

– Он хочет сделать тебя темной. – сквозь зубы цедит Елена. – Но он тебя не получит.

Не понимаю, что это меняет. Даже если они не дадут ему сделать меня темной, все останется по-прежнему. Души Избранных перестали быть светлыми полчаса назад, и это необратимо. Наших родных это не вернет. Не думаю, что я настолько важна для Тьмы, что он купится на шантаж Елены и Элизабет. Как они еще могут использовать меня? Я не знаю.

– И что? Вы спрячете меня? Убьете? Превратите в светлую? – на последних словах запинаюсь, отступая еще на шаг. Они же не собираются увести меня из-под носа Тьмы, чтобы сделать светлой ему назло? Это не сработает.

Смотрю на Йена, ища поддержки во взгляде, но встречаю там решительность и непоколебимость. Он что-то задумал, и мне это уже заранее не нравится. Йен связан с Тьмой и, естественно, всегда будет на его стороне. Но почему никто не хочет знать мое мнение? Я не хочу быть темной в равной степени, как и светлой. Я хочу вернуть свою маму и навсегда покинуть это чертово место, чтобы больше никогда о нем не вспоминать. Вот только, похоже, мои желания никого не волнуют.

Замечаю, как Хаос и Свет переглядываются, при моих последних словах, а потом Хаос смотрит на меня и говорит:

– Нет. Все совсем по-другому. Мы за… – окончание слова я не слышу, потому что оно тонет в грохоте двери, ударившейся о стену в нескольких сантиметрах от Йена.

На пороге возникает разгневанный Тьма, который стремительно входит в