Шрифт:
Закладка:
Шутник. Я фыркнула.
— Всегда любила собак. Ждать у двери — не это ли есть преданность и высшая степень дружбы?
— Верность, это еще и любовь, — сказали мне, глядя мне прямо в глаза. Я ошарашено моргнула. И мы одновременно взялись за ручку. — Позволь.
— Что?
— Дверь. Ты не против? — Его забавляет моя растерянность? Сузив глаза, мстительно, задумала пакость.
— Не против. — И руку не убрала, желая продолжения игры. Что там было приказано? Выйти замуж за младшего Петра-Нова? Забыть Сильвия, похоронив его для себя? Всматриваясь в небесно-голубые глаза, подумала, что так, наверное, выглядит сын Всевидящего, именуемый Анжело. Губы дрогнули в грустной улыбке. Спасешь ли ты меня, сын бога? Или я погублю тебя? Я сделала шаг навстречу, прильнув к парню. Дыхание сбилось. Пальцы скользнули по коже. И вот передо мной пропасть, а я лечу. Навстречу смерти, или судьбе?
Из-за двери послышался шум, а еще капля — и кто-то попытался открыть дверь. Наши тела этому помешали. Повезло, что открывающий не спешил и действовал аккуратно. Поэтому нас лишь слегка отпихнули в сторону.
— Милорд, миледи? — Горничная не ожидала увидеть нас. А мы — горничную.
— Эм… — растерялась я. — Ты не могла бы?..
— Да, да, прошу меня простить, я Вас не ждала. Локд, камердинер Сиятельного Марсена, уведомил меня, что Вас, леди Ива-Нова, не будет во дворце еще несколько дней.
— Так было. Планы изменились. Подай кофе. — По спине пробежала дрожь от цепкого взгляда Артимия. Горничная, кажется, ничего не заметила. Внутри, в области декольте, зашевелилось что-то теплое, колючее, пугающее.
Девушка сделала книксен и поспешила выполнять приказ. Мы пошли в кабинет. И стоило только оказаться в комнате, как Артимий аккуратно прикрыл уже эту дверь, закрыл ее на замок. И со словами «С меня хватит!» сгреб меня в охапку.
Поцелуй был ожидаемым. Но неожиданным. Я вздохнула и приоткрыла рот, чем и воспользовался Арт. Второй его поцелуй отличался от первого. Язык скользнул по губам, обрисовывая контур, выманивая мой язык навстречу. Еще один вздох, и я решаюсь. Что мне терять? Все хотят этого. Все твердят об этом. И лучше он, чем неизвестный, но полезный придворный аристократ, которого я ненавидела не меньше Эвадо. Исключительно авансом.
Артимий застонал. Его руки скользили по моим плечам, путаясь в застежках, пуговицах, цепляя кольцом на мизинце волосы и нитки. А я сделала последний шаг в свою личную пропасть. Я запустила руки в его волосы. Какие они мягкие. Боги, это несправедливо, чтобы у мужчины были такие шелковистые кудри! И я застонала в ответ, скорее, от желания потеряться в новом омуте, чем от желания к этому мужчине.
И мой стон подействовал на молодого человека как пусковой механизм. Тот рванул платье с моих плеч, делая мне больно. И отрезвляя. Я судорожно вздохнула, уже не пытаясь уплыть, утонуть, забыться. Я наблюдала, как его голова скользит вдоль моего тела, все ниже и ниже. Как платье падает к ногам, как он сбрасывает с себя сюртук, а следом и рубашку. И он снова целует меня, его руки уже забрались туда, где и быть-то не должны. А я все смотрю. Мои руки давно уже висят мертвыми плетями вдоль моего тела, но он не замечает. Его лицо раскраснелось, а глаза горят немного безумным огнем. Он этого не заслуживает. Он заслужил, чтобы с ним так же горели. Как горела я. С Сильвием де Марсеном. Пускай там и была только страсть. Или это все-таки любовь? Какая разница? Но это все было не к этому мужчине, который сейчас пытается уложить меня на стол. Стол! Я запуталась. Во многом. В себе. Единственное, что четко понимаю, мне здесь, с Артимием, не место.
— Стой! — И сказано это было так, что он сразу прекратил. Без крика, стонов, без шепота и мольбы. Буднично, сожалея, и, наверное, буду и дальше об этом сожалеть. Я живая. Я женщина. И мне хочется, чтобы меня любили. Но пока я люблю другого, разве это правильно? Люблю. Все-таки люблю.
Артим стоял и смотрел, и теперь неживым был он. Но еще смотрел. Пытался понять что-то.
— Из-за него? — Вот и ответ, в вопросе. Он понял.
— Не могу, нет. Не могу. — Я потянулась за одеждой, платье без пуговиц, белье без завязок. Но это мой кабинет, несколько шагов, и я переоденусь. Потому, схватив тряпки, чтобы не смущать горничную и не давать повода для сплетен, я следую к смежной комнате. Арт поймал меня за руку и держит. Держит крепче, чем того требует ситуация. Будут синяки. И я смотрю на его пальцы, сжимающие мне руку железными тисками. — Отпусти…
Я прошу. Не повышая голос, но предчувствуя срыв, истерику, собственный испуг. Все же Арт мужчина, большой сильный мужчина. Не мальчик, давно не мальчик. А я с ним играла. Не воспринимала. И сейчас тоже. Если я его сломала, на что он способен? Перейдет от синяков к сексу против воли? Нет, не может быть. Я отрицательно машу головой. А он прижимает меня к себе, к двери, как-то это все похоже на то, что было в моем доме, но с другим. В того я влюбилась. Но там я ненавидела, я дралась, билась. Там все было поровну и честно. Тут — нет.
— Из-за него! — Мне выплевывают это в лицо как оскорбление.
— Прости. — А что я могу еще ему сказать? Я не хотела? Больше не буду?
— Если я уйду, я не вернусь. Понимаешь? Ты это, бездна тебя задери, Анрика, понимаешь или нет?!
Мне нечего ни ответить, ни сказать. Я пожимаю плечами. И он успокаивается.
— Хорошо. — Берет рубашку, сюртук, ловит сползающие штаны и застегивает на все пуговицы ширинку. В руках появляется бумага. И она летит мне под ноги. — Он в доме 57 на Спайк-стрит. Его невесту зовут Айрина Смолмаус. Это последний отчет от ищеек. Ты им ничего не должна. Надеюсь, Анрика, ты будешь несчастлива. Прощай.
Невесту?!
Дверь Артимий закрыл шумно. С грохотом стен и звоном стекол в окнах. Я попыталась надеть на себя блузку. Пока не поняла, что всовываю руки в штаны. Упала на кровать и очень долго смотрела на потолок. Почему у меня чувство, что меня прокляли? И, боги, он, Сильвий, Марсен, он жив, жив, жив!
Глава 44. Знакомый незнакомец
Не зря я ее окрестила мышью. У нее и фамилия подходящая. Мышь. Серая, блеклая. Никакая. У меня было много комплексов, но на
