Шрифт:
Закладка:
Ирония состоит в том, что незадолго до этого, в том же 1977 году, выступление главы КГБ Юрия Андропова прерывалось аплодисментами Брежнева и всего Политбюро, когда он восхвалял деяния своей разведки, «стоящей на страже безопасности советского государства и советской системы». При этом он процитировал Ленина, сказавшего, что «революция ничего не стоит, если она не умеет защитить себя».
24 января 1978 года Картер издал Исполнительное постановление № 12036 (отмененное в 1981 году). Структура разведывательных служб, введенная Исполнительным постановлением Форда, практически осталась той же. По-своему символическим было решение сохранить (хотя и при новом составе) Коллегию наблюдателей по вопросам разведки, несмотря на то что чуть ранее Картер упразднил Президентскую консультативную коллегию по вопросам зарубежной разведки, которая во многом поддерживала ЦРУ и другие разведывательные агентства.
Что касается определения функций разведывательных агентств и различного рода ограничений, то Исполнительное постановление № 12036 отличалось, к сожалению, мелочным педантизмом. Из 26 страниц восемь были посвящены тому, что запрещено делать агентствам. Министру юстиции были даны широкие полномочия в вопросе выработки руководящих указаний для всего разведывательного сообщества (и особенно для ЦРУ и ФБР), с тем, чтобы его деятельность не ущемляла прав американских граждан и иностранцев, проживающих в США. Если тон Исполнительного постановления Форда был благожелательно-спокойным, то картеровское постановление говорило языком запретов и наказаний. Это, конечно, охладило энтузиазм сотрудников разведывательных служб — их рвение было парализовано опасением запутаться в сетях многочисленных запретов.
Запретительная ориентация Картера с Мондейлом нашла свое выражение в одном из положений Акта о наблюдении за деятельностью разведки (1978 г.), согласно которому для осуществления на территории США радиотехнического слежения (даже в случаях, касающихся обеспечения национальной безопасности) необходимо получить санкцию суда.
Приблизительно в это же время стало известно, что советская агентура завладела важнейшими секретами ЦРУ. Молодой офицер разведки Уильям Кэмпайлс был обвинен в том, что продал советскому агенту оперативный справочник по ведению разведки при помощи спутников. И чуть ли не одновременно с этим обнаружилось, что советская агентура завладела данными об электронной и фотографической аппаратуре, используемой в разведке. Эти данные были проданы разведке противника двумя молодыми калифорнийцами из фирмы, работавшей (по контракту) над проектами ЦРУ. Сведения об этом встревожили общественность, и журналисты обрушились с упреками на ЦРУ за то, что оно не в состоянии уберечь свои самые секретны материалы. Маятник качнулся назад — к тревоге о национальной безопасности.
Все большее число людей начало осознавать, что, возможно, наложенные на ЦРУ ограничительные путы слишком уж стеснительны. И более всего, вероятно, этому способствовали сведения о постоянном росте советской военной мощи, в том числе сведения о ракетах СС-17, СС-18 и СС-19, а также о сверхзвуковом бомбардировщике «Бэкфайер». Москва вела активную подрывную работу во многих странах света, и возросшая ее военная мощь служила гарантией того, что США не осмелятся открыто пресечь эту подрывную деятельность. Отправка кубинских войск в Анголу, Эфиопию и Йемен усилила советскую политическую и экономическую мощь. Вьетнам уже официально стал союзником СССР и разместил на своей территории советские воинские части для противостояния давлению коммунистического Китая. Советские войска вошли в Афганистан, чтобы поддержать тамошний — весьма шаткий — просоветский режим, а Иран погрузился в хаос, и шах, не получив никакой помощи от США, отказался от трона. И самой большой степенью унижения США стал захват в Иране около пятидесяти американских дипломатов, которых аятолла Хомейни держал заложниками более года.
Тут не место вдаваться в детали по поводу трагедии, обрушившейся на Иран (да и не только на него) во второй половине картеровского правления. Телевидение что ни день показывало беснующиеся в Тегеране толпы фанатиков, выкрикивающих антиамериканские лозунги. Одно это должно было подействовать отрезвляюще на многих американцев — они поняли, что Америка нуждается в твердой внешнеполитической линии, большей оборонной мощи и в более эффективном разведывательном аппарате.
Это факт — что ЦРУ не предвидело революцию в Иране, не подтолкнуло картеровский Совет национальной безопасности к выработке реалистической стратегии и оказалось неспособным разрешить кризис, возникший в связи с захватом в Иране американских заложников. Но в тех обстоятельствах трудно было ожидать от ЦРУ большего, чем оно все-таки умудрялось делать. С каждым днем увеличивалось число людей, которые, отказавшись от недавнего предубеждения к ЦРУ. настаивали на необходимости улучшить работу разведки — не только для того, чтобы следить за ростом советской военной мощи, но и для того, чтобы США не оказались беззащитными перед лицом ситуаций иранского типа, перед лицом насилия и анархии, угрожающих то той, то другой части света.
К 1979 году чуть ли не все уже жаловались скорее на пассивность разведывательной деятельности ЦРУ за рубежом, чем на некую неправомерность его действий на территории США. Сенатор Даниэл Мойнихен, член сенатского комитета по вопросам разведки, обратил внимание на то, что беспрецедентно большое число опытных работников ЦРУ — среднего и верхнего звена — ушли в отставку. Он назвал такие цифры: в 1977 году из ЦРУ ушли 400 человек; в 1978 — 650; и еще несколько сот человек — в 1979 году. 25 мая 1979 года Мойнихен подытожил свои наблюдения в «Нейшенл ревю»: «Сегодня у нас вообще нет никакого разведывательного агентства». И даже сам Картер начал жаловаться на низкое качество разведывательных оценок таких сложных ситуаций, как иранская. «Ю-эс ньюс энд уорлд репорт» (7 мая 1979 г.) высказался насчет «упадка морального духа» в стенах ЦРУ, а «Уолл-стрит джорнел» (4 октября 1979 г.) предпослал своему репортажу набранные жирным шрифтом слова: «Специалисты опасаются, что в битве разведок США проигрывают Советскому Союзу». Опытный политический комментатор Хью Сайди, статьи которого всегда отличались уравновешенностью, написал в «Вашингтон стар» (9 декабря 1979 г.): «Тревог становится все больше. Они свидетельствуют о необходимости улучшить работу разведки». Одиннадцать дней спустя «Нью-Йорк таймс» — одна из зачинщиц крестового похода против ЦРУ, в редакционной статье заявила о необходимости «восстановления американской разведки».
В 1980 году Картер громогласно сообщил о смене внешнеполитического курса, сказав, что извлек должный урок из советской оккупации Афганистана. Словно он начал изучать советскую политику, лишь заняв президентский пост!
Выступая перед Конгрессом 23 января 1980 года, Картер впервые более или менее объективно отозвался о разведке. Начав, как обычно с уничижительной ноты, он закончил призывом к усилению тех самых мер безопасности, которые он недавно так строго порицал, и уменьшению
