она воспринимает мир, подарило ей надежду. Нет ничего противоестественного в том, чтобы быть не такой, как все. Она, в конце концов, не «гребаная чудачка». Письмо все это перечеркнуло.

– Они понятия не имеют о том, что тебе пришлось пережить, – донесся до нее голос Тома. – Говорить, что, раз у тебя есть муж и работа, ты не можешь сталкиваться с трудностями… ну, я не знаю…

– А я знаю, – вздохнула Фрейя. – Очевидно, они не состоят в браке.

Том опустил глаза и увидел ее улыбку. Большим пальцем он смахнул слезу с ее щеки и тоже улыбнулся.

– Это хрестоматийное определение постоянных трудностей.

Фрейя обвила руками его талию, и они долго стояли так, обнявшись, не говоря ни слова, и облачка пара от их общего дыхания поднимались в морозный воздух. Дул легкий ветерок, и острова казались тихими, неподвижными.

Фрейя положила голову мужу на грудь и прислушалась к шуму моря, к стуку сердца Тома. Он был прав: те, кто проводил обследование, ничегошеньки не знали о том, что ей пришлось пережить, потому что она скрыла это от них.

Как скрывала ото всех.

– Я хочу тебе кое-что рассказать.

Она не поднимала глаз, пока говорила, прижимаясь щекой к груди Тома.

– Никто не толкал меня под машину.

Том не шелохнулся. И ничего не сказал. Она лишь почувствовала, как участилось его дыхание.

– В тот вечер я довела себя до такого состояния, что не знала, смогу ли жить дальше. Я не грустила, или мне так казалось, просто… устала. Я так чертовски устала от всего, от себя и своих мыслей, и… я лишь хотела, чтобы весь мир на время исчез и наступил покой. – Она подняла на него взгляд. – Я не сказала тебе, потому что боялась напугать тебя. Вдруг ты подумал бы, что я недостаточно сильно люблю тебя, чтобы продолжать жить, но все было не так, и я не знала, как это объяснить. Я до сих пор не знаю.

Том притянул ее к себе.

– Спасибо, – услышала она его шепот у своего уха.

– Прости, что заставила тебя пройти через это.

Его молчание удивило ее, хотя бы потому, что он обычно протестовал, когда она просила прощения за что-либо. Особенно в последнее время. Она была рада, что он не возразил, но не понимала, что это значит. Может, другие люди просто инстинктивно понимают такие вещи? Знают, что и когда нужно говорить?

Ее слова, когда они прозвучали, удивили и ее саму.

– Пожалуйста, не оставляй меня.

Он обнял ее еще крепче.

– Никогда.

– Никто не стал бы тебя винить. Я так запуталась и погрязла в собственном дерьме, что не понимаю, почему ты это терпишь. Мы затеяли весь этот переезд только из-за меня, и я уже умудрилась все испортить.

– Если мне не изменяет память, ты говорила, что это из-за меня мы здесь оказались.

Подняв на Тома взгляд, Фрейя с облегчением увидела, что он улыбается.

– Ничего из того, что я говорила на прошлой неделе, не имеет никакого значения. У меня просто…

Что именно? Был нервный срыв? Но как же так, если она не страдает аутизмом? Но возможно, и не страдает, и в письме все сказано правильно. Может, она просто эгоистка. Незрелая личность. Неспособная управлять своими эмоциями.

Рыдания сотрясли ее, и она почувствовала, как Том целует ее в макушку.

– Приезд сюда казался средством от всех бед, – услышала она его слова. – В каком-то смысле ты была права: я не могу обеспечить твою безопасность. И это пугает меня до чертиков. Я не хочу потерять тебя, но не могу…

Его голос затих, и никто из них больше ничего не сказал. Они молча стояли в слабом утреннем свете, обнимая друг друга. Предстояло так много всего починить, но ноша казалась слишком тяжелой, чтобы тотчас взваливать ее на себя. На это требовалось время.

Когда пронизывающий утренний ветер загнал их обратно в дом, Фрейя приготовила завтрак. На этот раз она настояла на том, что все сделает сама. Солнце все еще светило, после того как они поели и оделись, поэтому Том предложил прогуляться по близлежащему заливу Уолкмилл, проветриться. Они усаживали Луну в машину, когда к их дому подъехал черный «Пассат».

– Собираетесь куда-то? – спросил Фергюс, опуская стекло. – Ладно, загляну в другой раз.

– Мы едем в Уолкмилл. Ты мог бы присоединиться к нам, – предложила Фрейя.

Взгляд Фергюса метнулся в сторону Тома.

– Наверное, лучше потом.

– Если ты хотел поговорить насчет коробки, которую оставил, все в порядке. Том ее уже видел.

– Боюсь, что так, – сказал Том. Легкая дрожь в его голосе заставила Фрейю улыбнуться. Возможно, Том смущался из-за того, что Фергюс работал полицейским, или просто потому, что был для Тома кем-то вроде тестя.

– Уговорили, – сказал Фергюс. – Ты показываешь дорогу.

Они припарковались на стоянке у обочины, высоко над пляжем. Тропинка вела вниз по крутому склону, поросшему вереском, к огромному ровному пространству с золотистым песком, которое во время отлива простиралось на четверть мили от мелководья Скапа-Флоу к солончаковым болотам у подножия Орфирских холмов. Если не считать озабоченно переговаривающейся стайки длиннохвостых уток, это место было в полном их распоряжении. Луну держали на поводке, пока утки не остались позади, а затем она помчалась по мягкому песку к воде. Том остался с Луной, явно чтобы дать им с Фергюсом возможность поговорить наедине. Фрейя это оценила.

– Они нашли Гордона Таллока, – начал Фергюс.

– Где?

– Рейнджеры в лесопарке Аргайл обнаружили его фургон на поляне у лесовозной дороги. На самом деле, они нашли его собаку, бродившую по дороге. А уже она привела их к нему.

– Торфинн? С ним все в порядке?

Фергюс улыбнулся.

– Славный пес, да? Не волнуйся, он в порядке. Пока в приюте неподалеку отсюда, если вы заинтересованы в том, чтобы дать ему новый дом.

Она бы не возражала.

– В любом случае, они нашли тело Таллока, – продолжил Фергюс. – Он оставил записку.

По словам Фергюса, в записке Гордон Таллок сделал признание и рассказал о своей роли в этом трагическом деле. В ту ночь, покидая ферму «Иствинд», он увидел Олу, стоявшую на коленях возле двух трупов, и решил ей помочь. Они воспользовались его фургоном «Фольксваген», чтобы отвезти тела в Скара-Брей. Подальше от любопытных глаз. Место, где, по его мнению, их вряд ли нашли бы.

– Гордон утверждает, что это он предложил переодеть Скотта в одежду Олы. Так Ола получала небольшой выигрыш во времени и успела бы скрыться, прежде чем кто-либо начнет ее искать после обнаружения тел. Затем он помог ей уехать на юг,