Селена и Жак вовсю хлопотали на кухне. Передавали посуду, расставляли простые глиняные тарелки на столе, в центре которого в большом кувшине стоял скромный букет полевых цветов. В печи, бывшей одновременно и кухонным столом, и плитой, занимавшей половину кухни, пёкся хлеб. Анна с наслаждением вдохнула аромат домашней выпечки.

— Уж простите, что не получилось на ночь устроить, как полагается, — произнесла Селена, заметив присутствие девушки. — Неловко вышло, но ты не обижайся.

— Всё в порядке, — успокоила её Аннабелль, — мне не привыкать, — сказала она, точно не было месяцев, что она прожила в полном комфорте. Они вдруг выпали, сделались лишь воспоминанием, а девушка, их главная героиня в прекрасных нарядах, превратилась в мираж, отчаянно рвавшийся в реальность. Анна снова была самой собой и перемены почти не ощущала, кроме неожиданных приливов грусти и тяжёлых вздохов, готовых вот-вот сорваться с губ.

— Славно! — облегчённо произнесла хозяйка.

— Как Вы себя чувствуете? — с участием спросила Анна.

— Прекрасно, — улыбнулась женщина так, словно не было ни головокружения, ни пронзительной боли, разносившейся по телу при каждом движении.

Аннабелль недоверчиво посмотрела на хозяйку, но не произнесла ни слова, считая, что пока слишком рано. Она хотела поговорить с Селеной наедине, чтобы, если будет нужно, убедить её принять помощь. Размышляя, девушка поймала на себе недовольный и осуждающий взгляд Жака. Конечно, она даже не сомневалась в причине его недовольства: он ждал от неё чуда, даже если сомневался в его возможности, но ничего хоть сколько-то напоминавшего даже самое обыкновенное волшебство не происходило. Ребёнок чувствовал себя обманутым и только внутренний голос, настойчиво твердивший: «терпение, терпение», не давал ему окончательно отчаяться.

На кухне появилась Элена, улыбчивая и красная, в маленьких руках у неё был кувшин. Девочка едва поднимала его, каждые несколько шагов она останавливалась и стояла несколько секунд, прижав его к груди, а, отдохнув, вновь вытягивала руки перед собой и продолжала шагать вперёд. Вода в кувшине плескалась и по капле переваливала через его край, стекала по широким бокам, оставляя тёмные полосы. Весь сосуд был мокрый и с ещё большей ловкостью выскакивал из рук Элены. Увидев это, Жак быстро забрал кувшин у сестры и поставил его на стол. Элена улыбнулась и притянула брата к себе, что-то быстро заговорив ему на ухо с таким видом, словно это был величайший секрет. Может, это он и был в понимании девочки, Жак умело подыграл ей и, бросив короткое и весёлое: «мы сейчас!», дети выбежали из кухни. Хлопнула входная дверь и Аннабелль с Селеной остались один на один.

— Ох уж эти дети, — натянутым голосом произнесла мать семейства. По её виду было ясно, что она вовсе не хотела говорить, она бы с радостью предоставила гостью самой себе, а ещё лучше — дала бы ей кусок хлеба и указала дорогу в Имфи. Не то, чтобы она была недружелюбной, но гостья слишком настойчиво предлагала свою помощь, что против воли заставляло Селену сопротивляться.

— Они у Вас молодцы, — сказала Анна, чувствуя растущее напряжение, — Вы хорошо их воспитали, так что можете гордиться собой, — она помолчала пару минут и сказала: — Я вчера говорила с Фильбером… он пришёл, когда Вы уснули. Он сказал мне немного о Вашей болезни. К сожалению, он не питает надежд по поводу Вас.

— Он умный человек и мы верим, что он прав, — достаточно резко сказала Селена, выразительно взглянув на девушку. Та была готова к подобному варианту развития событий и, если честно, не ожидала ничего иного.

Перед ней был человек, видевший подобную смерть, ждавший её, как частую гостью в своём доме, уверяя себя, что совершенно не боится её. Вот только страх всё равно оставался: в выражении глаз, в резких и изломанных жестах. Аннабелль уже была готова начать убеждать, вскрывать печати, сдерживавшие этот страх мучительной смерти, выпускать его наружу, как цепного пса, но звонкие детские голоса, донёсшиеся с улицы, за секунду разрядили обстановку. Брат и сестра гонялись друг за другом по двору с громким смехом и пронзительными возгласами, в руках у детей были маленькие, но аккуратно сложенные букеты из цветов: белого клевера, незабудок и одуванчиков, росших под каждым забором. Элена нашла алый, как рассветное солнце, мак, и, победно сжимая его в руке, бегала по двору, поддразнивая брата; а Жак носился за ней с весёлым смехом, не потому что ему был нужен цветок, просто ради самого ощущения беззаботности и свободы, которое появляется, когда бежишь просто так и смеёшься.

Селена смотрела на них в окно, как заворожённая, и на её глазах заблестела пелена слёз. В душе женщина раз за разом повторяла слова прощания, они сопровождали её на каждом шагу вместе с мыслями, что она должна радоваться каждому дню и благодарить Бога за каждое счастливое мгновение. Анна взяла её за руку и с пронзительным пониманием заглянула в её глаза. Селена попыталась отвернуться и спрятать переливы чувств, но одна слеза всё-таки выбралась на свободу и прокатилась по бледной впалой щеке.

— Вам не придётся прощаться с ними, Вы будете рядом, увидите, как они вырастут и как вырастут их дети, — обнадёживающе произнесла девушка. Селена посмотрела на неё пустым, невидящим взглядом. — Пожалуйста. Дайте мне помочь.

Женщина поджала губы и опустила голову на руки. Плечи задрожали, пару секунд слышались всхлипы и судорожные вздохи — попытки сдержать рвавшиеся наружу рыдания, а уже через минуту Селена сидела так же, как раньше, и только красные, воспалившиеся глаза навевали мысли о надломленной фигуре, содрогающейся от исступлённого отчаяния, рвавшегося наружу. Она была не в силах говорить и только коротко кивнула. Анна благодарно взглянула на неё. Не страшно, что помощь может оказаться недооценённой, девушка была готова смириться с этим, ей ужасно хотелось продлить счастливые дни семьи в таком спокойном, не очернённом всевозможными дрязгами большого мира, месте.