Впрочем, она сама в это не верила.

Теперь Гвендилена проводила целые дни, занимаясь рукоделием, которое прежде не любила, или просто бесцельно глядя в окно. Порой она забывала вовремя поесть или засыпала, сидя в кресле… Пожалуй, это было лучшее из всего, что происходило с ней в эти дни. Там, во сне, все было хорошо, и порой Гвендилена задумывалась о том, что хорошо было бы и вовсе не просыпаться, чтобы ничего не делать, ни о чем не думать, ни о чем не вспоминать…

Но все же пришлось – и гораздо раньше, чем она рассчитывала. Когда в воздухе закружились первые снежинки, во дворец явился гонец из Орны. Толстый невысокий человечек с большими пышными усами вел себя очень уверенно, если не сказать – высокомерно. Явившись в покои Гвендилены, он коротко поклонился и произнес:

– Мой господин, король Сигриберт, приносит вам свои соболезнования по случаю кончины вашего сына Гердвина и желает посетить вас, чтобы обсудить государственные дела!

Меньше всего на свете Гвендилена хотела бы принимать гостей, но отказать Сигриберту было невозможно, это она понимала.

– Да, разумеется, я буду рада видеть у себя короля Сигриберта и ценю его участие, – произнесла она тихим, лишенным выражения голосом.

Посол еще раз поклонился и вышел.

Сигриберт приехал в Терегист незадолго до праздника Йома. «Видно, очень спешил! – отметила про себя Гвендилена. – Значит, хочет поговорить о чем-то действительно важном…»

Она решила встретить высокого гостя не в тронном зале, а в кабинете Хильдегарда, и таким образом принять его не как короля и правителя сопредельной державы, а как члена семьи, можно сказать, даже родственника. Обычно в кабинете покойного мужа Гвендилена бывать избегала – эта небольшая, но богато отделанная комната с резными панелями из темного дуба на стенах казалась ей какой-то мрачной и к тому же навевала неприятные воспоминания, но сейчас решила сделать исключение.

«По крайней мере, обстановка соответствует духу траура», – думала она, сидя перед зеркалом и придирчиво оглядывая свое отражение. Конечно, скорбящей женщине не пристало украшать себя, но она все же приказала служанкам подвести ей глаза и напудрить лицо – совсем немного, чуть-чуть. Результатом Гвендилена осталась довольна. Лицо выглядело бледным, страдальческим, но прекрасным и одухотворенным, как изображение святой Раванны – покровительницы всех матерей, горюющих об умерших детях, – в главном храме Терегиста.

Впрочем, ее старания были напрасны, это она поняла сразу. Сигриберт даже не взглянул на нее.

– Госпожа королева, я хотел бы поговорить с вами наедине, – произнес он.

Гвендилена сделала знак слугам удалиться. Сигриберт молчал какое-то время, собираясь с мыслями. Лицо его было мрачным и сосредоточенным, и Гвендилена сразу поняла, что вряд ли то, что он собирается сказать, обрадует ее.

– Госпожа королева, я знаю о постигшем вас горе, – наконец начал он, – и приношу вам свои глубочайшие соболезнования.

«Но не за этим ты приехал, – думала Гвендилена, пристально глядя ему в лицо, – в прошлом году, когда умер Ригор, любящий дядюшка ограничился лишь официальным письмом… А сейчас – совсем другое дело, тебе что-то нужно от меня!»

– Однако я хотел бы поговорить о делах, – продолжал Сигриберт. Видно было, что этот разговор ему крайне неприятен, но отступать он не намерен. – Я уважаю волю моего отца, который много лет назад пожелал разделить страну между мной и братом. За эти годы я ни разу не посягал на его владения и не нарушал договор мира и родства, заключенный между нами… Но теперь, после смерти принца Гердвина, род моего брата по мужской линии пресекся, трон остался без наследника, и Терегист ожидает смута – сейчас или через некоторое время.

Гвендилена молчала, стараясь ничем не выдать своих мыслей. Ей казалось невероятно важным не упустить ничего из того, что скажет Сигриберт, но еще важнее – понять, что на самом деле скрывается за его словами.

«Ты хочешь сказать – когда я умру? Или раньше, если городская знать и местные землевладельцы откажутся подчиняться женщине не королевской крови, а проще говоря – простолюдинке?»

– Чтобы этого избежать, я хочу снова объединить королевство, а потому предлагаю вам добровольно сложить с себя королевский титул, отречься от престола в мою пользу и вместе с дочерью удалиться в одно из поместий, принадлежащих вам.

«Так вот что тебе было нужно на самом деле! Что ж, этого следовало ожидать… И время ты выбрал подходящее, когда Терегист может упасть в руки сам, словно спелое яблоко. То самое яблоко, что погубило моего сына, будь оно проклято!»

– Вам будет выделено щедрое содержание в размере двадцати тысяч золотых ежегодно, и, кроме того, я обещаю вам защиту и покровительство. Со временем, когда срок траура закончится, я найду для вашей дочери достойного мужа и обеспечу ее приданым.

«Достойного – значит, верного тебе? Чтобы мои внуки точно не смогли стать королями и стояли у твоего трона? Что ж, ты неплохо все рассчитал… Но радоваться рано! Я еще жива, а значит – все может измениться».

Сигриберт закончил говорить. В воздухе повисла неловкая пауза, но Гвендилена не спешила нарушить молчание. Наконец она веско, с достоинством произнесла:

– Дорогой Сигриберт… полагаю, как вдова вашего брата, я имею право так вас называть? Я благодарна вам за искреннее сочувствие по поводу смерти моего сына и вашего племянника, а также за то, что вы так озабочены спокойствием и процветанием Терегиста. Однако, прежде чем принять ваше благородное и щедрое предложение, я должна подумать, а главное – обсудить его с Королевским советом.

И, чуть помолчав, добавила:

– О своем решении я извещу вас незамедлительно!

Глава 8

Заседание Королевского совета Гвендилена назначила уже на следующий день. Каждый миг промедления казался ей опасным… Нужно было придумать что-то прямо сейчас, немедленно!

Всю ночь она проворочалась без сна, придумывая подходящие слова, чтобы достучаться до умов и сердец членов Королевского совета. Сейчас она готова была на что угодно: снизить налоги, вернуть Терегисту древнее право вольного города, отозвать Людриха из ордена арверанов, отдать Амаласунту в жены любому, кто займет королевский престол и будет бороться за него…

Однако, войдя в зал совета и окинув взглядом лица присутствующих, Гвендилена сразу поняла, что проиграла. Эти люди словно не видели ее!

Или не хотели видеть.

Председатель совета Аризантий – высокий, худощавый, с морщинистым лицом и седыми волосами – поднялся ей навстречу. За ним встали и