продолжал Велос, – находятся прямо здесь.

Эрлкинг раздраженно фыркнул.

– Я не для того открыл ворота, чтобы мой замок стал проходным двором в царство смертных. Я пришел говорить с тобой о деле.

Не обращая на Эрлкинга внимания, Велос протянул руку в сторону моста и поманил кого-то из темноты.

Скривив губы, Эрлкинг подошел к нему ближе.

– Не вздумай тащить эти жалкие души в мою свиту. У меня хватает своих.

Неясная фигура поплыла вверх от края моста. Она напоминала облачко тумана, но становилась плотнее по мере того, как фигура приближалась к вратам.

Щурясь, Серильда всматривалась в нее. Она разглядела что-то знакомое в ее походке. В осанке, в очертаниях плеч.

– Если не хочешь, чтобы я оставил все эти души себе, – прорычал король, – тебе лучше отправить их обратно!

Человек у врат поднял голову.

– Папочка! – Из глаз у Серильды брызнули слезы.

Державшие ее руки Манфреда напряглись, но, к ее удивлению, хватка тут же ослабла. Серильда не стала спрашивать себя, что заставило Манфреда отпустить ее – его собственное решение или приказ короля. Стоило ей почувствовать, что она свободна, девушка бросилась вперед.

Ее отец прошел через врата. Его очертания стали четкими. Это был он! Не нахцерер. Не труп, которому лопатой отрубили голову, чтобы унять его чудовищный ненасытный голод.

Их взгляды встретились.

Серильда боялась, что пролетит сквозь него и рухнет на землю. Но нет – она обняла отца, и он оказался плотным, настоящим, совсем…

Нет, не живым. Конечно, не живым.

Но и призраком он не был. Он больше походил на саму Серильду. Дух. Душа, не привязанная к смертному телу.

Он крепко обнял ее, прижал к себе руками, сильными и крепкими после долгих лет работы на мельнице.

– Папочка, – Серильда всхлипнула, уткнувшись ему в плечо. – Я думала, что больше никогда тебя не увижу.

Больше она не смогла произнести ни слова. Она плакала навзрыд, так громко, что даже не услышала, что он ей ответил, но отец гладил ее по голове, держа дочь в объятиях, и этого ей было довольно.

А потом вокруг них все заахали и заохали. Страх пронзил Серильду, и, отпустив отца, она повернулась к детям.

Но они пищали и кричали совсем не от страха. Их глаза сияли изумлением и невероятной радостью. Малышка Гердрут восторженно взвизгнула и стремительно рванулась вперед, мимо Серильды, в туман.

Отец Серильды пришел не один. Там была бабушка Гердрут – та самая, которую девочка видела во сне. И бабушка с дедушкой Ханса. И двоюродная бабушка близнецов, и любимая кузина Анны.

И много кто еще. Духи и души смешались с призраками. Зал наполнился симфонией плача, смеха, удивленных выкриков. Куда бы Серильда ни посмотрела, она видела слезы, поцелуи и неверящие улыбки.

Затем из ворот вышли две фигуры в королевском облачении. Мужчина и женщина, на головах у которых сияли изящные короны. У мужчины была короткая борода и светлые волосы, ниспадающие на плечи. У женщины – густые рыжие локоны и бледная кожа с россыпью веснушек.

У Серильды перехватило дыхание. Она узнала эти короны. Узнала камзол мужчины и улыбку женщины, теплую, обезоруживающую и немного озорную. Это была улыбка Злата.

Король Адальхейда кинулся прямо к Манфреду и обнял его, как старого друга. Когда королева пробиралась сквозь толпу, приветствуя своих придворных, слезы блестели у нее на глазах. Она пожимала людям руки, целовала их в щеки, обнимала слуг и вельмож как равных. Что ж, в смерти, возможно, они и были равны.

Сначала появление королевской четы сбило призраков с толку. Они не узнали короля и королеву. Они по-прежнему их не помнили.

Но их колебания были недолгими – потому что король и королева помнили их. Уважали их. Любили. Подданные с готовностью приняли этих улыбающихся господ как своих истинных правителей, особенно после того, как им столько лет пришлось служить темным.

Боль пронзила грудь Серильды. О, как же ей было жаль, что Злат сейчас не здесь.

Между тем темные наблюдали за всеобщей радостью, барабаня тонкими пальцами по рукоятям мечей и кинжалов, и нетерпеливо озирались.

Вглядываясь в растущую толпу душ, Серильда заметила, что с теми, кто продолжал пересекать мост, происходит что-то странное. Многие духи, проходя под аркой врат, попросту исчезали, так и не войдя в подземные покои под замком Грейвенстоун. Наверное, они отправляются в другие места, где на кладбищах ждут встречи их близкие.

Она повернулась к папе.

– А как же мама? Она с тобой?

У него вытянулось лицо.

– Она… – Он колебался, мялся. – Сам не знаю. Я так и не встретил ее в Ферлорене. И мне кажется, что она… что ее там нет.

Серильда несколько раз моргнула.

Не в Ферлорене?

Но что это значит? Неужели она еще жива?

Почему-то Серильда одновременно ощутила и невероятную надежду, и невыносимый страх. Что, если ее мама все еще живет на земле? Что, если она не погибла в ту ночь, когда ее схватила Дикая Охота? Может, у Серильды еще есть шанс ее найти?

Но тогда ей открылась бы самая тяжелая правда на свете. Ведь это значило бы, что мать бросила дочку и никогда не вернулась к ней снова. Не потому, что не могла, а потому, что не захотела.

Серильда загнала этот страх поглубже внутрь и заставила себя улыбнуться, взяв лицо отца в ладони.

– Все в порядке. Ты же здесь. Все остальное не важно.

– Да, это так. – Папа снова обнял ее. – Пусть и совсем ненадолго. Мы снова вместе. Мы… Можем попрощаться. После всего, что случилось…

Серильда стиснула его плечи, но, как она ни старалась полностью погрузиться в это драгоценное мгновение встречи с человеком, который значил для нее так много, ее внимание все-таки привлек Велос.

Бог повернулся к вратам; его длинный плащ подметал пыльный пол.

– Мы не договорили! – голос Эрлкинга был резким, как удар меча.

Велос помолчал. Гнев короля его ничуть не смутил.

– Разве?

Эрлкинг обвел рукой зал.

– Раз тебе так дороги души твоих обожаемых людишек, я отдам тебе всех этих призраков.

Серильда застыла.

Все вокруг – и темные, и призраки – замерли тоже.

Серильда высвободилась из объятий отца, не в силах поверить, что ей не почудилось. Эрлкинг отпускает все эти души? Дарит им свободу? Освобождает из-под власти темных?

На Скорбную Луну, как он и обещал Агате.

– Всех, – добавил Эрлкинг, и его цепкий взгляд остановился на Серильде, а следом на пятерых детях, прижавшихся к душам своих близких, – кроме этих пятерых.

С тем же успехом он мог просто ее убить.