Ее глаза закрылись, вторая рука зарылась в его длинные волосы. Король обнял ее за талию, целуя ее в ответ.

Поцелуй был страстным, одержимым и даже, кажется, отдавал местью. Серильда не знала, что делать и как себя вести; ее щеки горели от стыда. Ей трудно было избавиться от чувства, что этот поцелуй – еще и грозное предупреждение, вот только кому? Ей? Эрлкингу? Ольховый Король утверждал, что Перхта не станет ревновать, но Серильда не была так уж в этом уверена.

Перхта закончила поцелуй так же внезапно, как и начала.

– Ты тосковал по мне? – промурлыкала она.

– Как луна тоскует по солнцу, – в тон ей ответил Эрлкинг.

– Гадость какая, – пробурчал Фриш.

Эрлкинг отстранился от Перхты, пожирая ее глазами.

– Добро пожаловать домой.

– Да, – вступил в разговор Велос со странной победной улыбкой на лице. – Наслаждайся своими часами в мире смертных, Перхта Пергана Дзампери. Ибо я буду рад приветствовать тебя снова и проводить к твоим темным братьям, когда взойдет заря после Скорбной Луны.

Эрлкинг вопросительно поднял бровь; его пальцы, побелев, сжались на бедре Перхты.

– Так мы не договаривались. Я выполнил свою часть сделки, и ты должен выполнить свою.

– Я освободил охотницу, как ты и просил. – Велос поднял свой фонарь выше. – Однако, не имея надлежащего сосуда, ни один дух не может задержаться в мире смертных. Так что на рассвете ей придется вернуться в Ферлорен.

Серильда ожидала, что король зарычит, разразится проклятиями… но он неожиданно улыбнулся.

А потом и вовсе расхохотался от души.

– Ты принимаешь меня за глупца? Конечно же, у меня есть для нее подходящий сосуд.

С этими словами он столкнул ногой крышку деревянного гроба.

Крышка соскользнула и свалилась набок, обнажив лежащее внутри тело Серильды.

Серильду начала бить дрожь. Когда она видела свое тело раньше, в каретном сарае, на нем было то же невзрачное платье в пятнах грязи и обычные башмаки, в которых она прибыла в замок Адальхейд. Но теперь ее тело было облачено в льняную блузу, свободно облегающую живот, с развязанным открытым воротом. Еще на нем были бриджи для верховой езды и черные кожаные перчатки, прекрасные сапоги до колена, и рубиново-красный плащ, больше напоминающий кровь, чем бархат – точно такой же, какой сейчас был на плечах у Серильды-духа. Волосы, до этого небрежно заплетенные в две растрепанные косы, теперь были тщательно расчесаны, распущены и волнами падали на плечи. Лицо лежащей в гробу девушки было отмыто от грязи, а ее губы и веки смазаны маслом, блестящим в свете факелов. Серильда не узнавала себя. Перед ней была не дочь обычного мельника. Она смотрела на охотницу, на воина… на мать, светящуюся жизнью, растущей внутри нее.

– Мне пришлось немало потрудиться, чтобы достать его, – продолжал Эрлкинг, – но я полагаю, что этот сосуд отлично подойдет.

У Велоса исказилось лицо, но он не проронил ни слова. Перхта неторопливо подошла к гробу и посмотрела на тело Серильды. Она провела пальцем по голени и бедру, потом медленно, очень медленно по выступающему животу. Хотя Серильда ничего не почувствовала, она вздрогнула от этого прикосновения.

Перхта подняла глаза на Эрлкинга.

– Слишком слаба, – язвительно заявила она.

Серильда возмущенно фыркнула, но никто не обратил на нее внимания.

– Только на вид, – возразил Эрлкинг. – Но у нее оказалась на редкость сильная воля. – Король с гордостью улыбнулся. – Черта, которая, я не сомневаюсь, передастся и нашему ребенку.

Палец Перхты прочертил круг по животу, в котором росло дитя.

– С ребенком ты здорово придумал. Новорожденный… мой собственный.

– Которого ты выносишь, – добавил Эрлкинг. – и родишь сама.

Серильда расправила плечи.

– Ну уж нет. Это мой ребенок!

Она шагнула вперед, но Перхта встретила ее взгляд с такой ледяной насмешкой, что ноги Серильды будто примерзли к полу. У нее перехватило дыхание.

– Это мое тело, – сказала она. Ее голос дрожал и срывался. – И мое дитя. Пожалуйста. Не делайте этого.

Задержав взгляд на Серильде, Перхта подошла ближе к гробу и запустила длинные ногти в волосы лежащего перед ней тела.

– Тебя и не узнать.

Пропустив волосы сквозь пальцы, она задумчиво провела по плечу тела, затем по его руке.

Охваченная невыразимым страхом, Серильда смотрела, как пальцы Перхты скользнули вниз к запястью, где торчала стрела с золотым наконечником.

– Ч-что вы делаете? – потрясенно прошептала Серильда.

Охотница ухмыльнулась.

– Принимаю весьма дорогой подарок.

– Стойте, – из горла Велоса вырвался гневный рык. – Эта женщина не согласна. Следовательно, сосуд не подходит. Заклинание не сработает. – Он сжал руку в кулак. – Ты проиграл, Эрлкинг. Я забираю всех, кого ты мне отдал, и буду ждать охотницу на рассвете.

– Не припомню, чтобы ты был таким нетерпеливым, Велос, – сказал Эрлкинг. – Ты твердо уверен, что она не согласна?

Велос поднял фонарь, освещая Серильду.

– Вы слышали ее так же ясно, как и я. Эта смертная хочет, чтобы ей вернули ее тело и ее дитя. Чего ради ей соглашаться отдать их вам?

– Чего ради? – Эрлкинг смерил Серильду оценивающим взглядом. – Однажды я спросил тебя, чем ты готова пожертвовать, чтобы эти дети получили свободу. Сегодня, дочь мельника, настало время ответить на этот вопрос.

Глава 38

Его слова как будто доносились откуда-то издалека. Невозможно. Чего он от нее хочет? Чтобы Серильда отдала Перхте собственное тело, а вместе с ним и свое будущее дитя? Чтобы позволила духу охотницы вселиться в тело, лежащее в этом гробу? Надолго ли? Навсегда?

– Не соглашайся, – горячо зашептал стоящий рядом Ханс. – Серильда, ты не можешь!

Она вздрогнула.

– Но… – она запнулась; во рту было совсем сухо. – Что будет со мной?

– Какая разница? – Эрлкинг указал длинными тонкими пальцами на детей. – Я отпущу их, как ты и хотела. Велос может забрать их хоть прямо сейчас. Скорбная Луна еще только взошла, так что они еще успеют навестить свои семьи до того, как их призовут в Ферлорен. Разве не об этом ты всегда мечтала?

Именно в этом Серильда клялась с самого начала. Обещала себе найти способ освободить эти души, несмотря ни на что.

Но такой ценой? Ее тело, ее ребенок…

Сможет ли она жить, зная, что это она позволила охотнице вернуться обратно в мир живых?

Серильда посмотрела на детей, на каждого по очереди.

Сможет ли она жить в ладу с собой, если не сделает этого?

Никель покачал головой.

– Ханс прав. Так нельзя.

– Я должна, – прошептала Серильда дрожащими губами. Упав на колени, она протянула к ним руки. Щеки у нее были