Белого точно мешком по голове ударили. Грач не пытался убить ни Велгу Буривой, ни её брата. Он пришёл во дворец за мальчишкой. Он вывел его тайно, уберёг от Белого Ворона, от скренорцев, ото всех остальных.

Белый смотрел ошарашенно.

Он поднялся, выдернул нож из пола, убрал в ножны, огляделся по сторонам невидящим взглядом.

– Белый, – послышался голос сестры.

Он не ответил.

По спине под рубахой стекал пот.

– Белый…

Грача держали у себя скренорцы. Их всех так просто не убьёшь. Не без лишнего шума. Грёбаные, тупые суки. Тупые твари эти северяне. Безмозглые головорезы.

– Белый! Послушай меня, – сестра схватила его за руку.

Он отмахнулся, как от мухи.

– Пр-рочь…

Но если надо, он зарежет их. И всех, кто встанет на пути.

Белый вырвался на улицу, лицо охладил вечерний воздух. Он задышал глубоко, пытаясь успокоиться.

– Белый!

Снова хлопнула дверь бани. На плечо легла рука. Он увернулся, схватил за запястье. Галка хлопала глазами.

– Тебе не справиться.

Нагая. Волосы мокрые, торчат. Вадзим выбежал следом, набросил на неё простыню.

И вдруг со стороны раздались возгласы. Галка подскочила, прикрылась руками, а Вадзим сильнее закутал её в простыню.

Скренорцы. Тупые рожи. Тупые шутки.

Они пялились на Галку во все глаза и ржали.

– Однако, девке невтерпёж!

– Я б тебе помог, да у меня на доска не стоит.

Галка насупилась, цепляясь за простыню.

– У тебя только на родную мамашу встаёт, урод, – ощерилась Галка.

– Что ты сказала, хиньда?

Пальцы дрогнули. Как не терпелось схватить клинок. Как хотелось всадить в этих свиней. Они годились только для этого: чтобы резать их глотки. Тупые. Безмозглые.

Белый Ворон глубоко вздохнул.

– Не злись на мою сестру, она не в себе, – хрипло проговорил он. – От горя места себе не находит.

– Это она так горюет? – выгнул бровь скренорец.

Не главный, кто-то из шавок Арна. Не стой они посреди предместий, не наблюдай за ними прохожие, так можно было бы кинуть его свиньям на корм. Арн и не заметил бы пропажи.

– Каждый горюет как может, – пожал плечами Белый. – А вы всё же её брата в рабство взяли, – он положил руку на спину Галке и подтолкнул к Вадзиму, без слов, одними глазами велел увести.

Пока Галка не скрылась за дверью, скренорец не сводил с неё сального взгляда.

– Я тоже скучаю по брату, – проговорил негромко Белый. – Вот бы с ним поговорить. Не поможешь? Сестре будет спокойнее, если я передам от него весточку.

С трудом получилось оторвать пальцы от металла рукояти, найти металл другой. Золотая монета перекочевала в ладонь скренорца.

– Ты с братом не похожи.

– Отцы у нас разные.

– А… – северянин переглянулся со своим товарищем. – Ну пойдём. Не могу не помочь такое горю.

Скренорцы ходили неторопливо, точно у них было всё время мира. Белому хотелось пнуть их под зад, чтобы топали быстрее.

Грача не то чтобы стерегли. Его держали на заднем дворе, в хлеву со скотиной. Лойтурскими кандалами приковали к столбу, стащили рубаху – нарочно, чтобы металл Холодной горы прожигал чародею кожу. Обычно на Граче всё заживало как на собаке: он умел чарами исцелять любые раны. Но теперь, когда руки его были закованы, а металл безостановочно глодал, точно пёс кости, его кожу, колдовать он не мог.

Пахло навозом, травами и жареным мясом.

Заслышав чужие шаги, Грач вскинул голову, обжигая взглядом, полным ненависти. Лоб блестел от пота. Брат сморщился от боли. Белый остановился в паре шагов, глядя на него с равнодушием.

– Твой брат не рад тебя видеть, – хмыкнул скренорец.

– Может, ему нездоровится? – не моргая, произнёс Белый. – Кажется, ему мешают эти штуки на руках…

– Хах, – по спине Белого хлопнула тяжёлая ладонь. – А ты смешной. Даже не надейся. Чародей носить это до конец жизни.

Белый даже бровью не повёл. Он стоял не шевелясь, сжав зубы. Нельзя было их убивать. Не время. Не место.

– Оставь меня поговорить с братом.

– А вы не подерётесь? Он так смотрит… Это он тебе нос сломать?

– Не сломанный у меня нос, – голос его звучал тихо, но будь скренорец чуть внимательнее, так расслышал бы рокот зарождающейся бури.

– Да?

– С рождения такой…

– Какой же у тебя уродливый нос, – усмехнулся вдруг хрипло Грач. – Вечно все думают, будто он сломанный.

– Могу тебе нос на самом деле сломать. Будет ещё хуже, – пообещал Белый.

– Эй, – рука на спине сжала рубаху, точно холку кутёнка. – Не думай портить товар.

Белый приподнял плечи, согнул шею. Там, где касался его скренорец, под рубахой горела кожа. А он смог бы содрать кожу со скренорца своим ножом. Ох у него был второй клинок, охотничий. Отличный нож, он забрал его у своего второго договора. Глупый был поступок, детский. Белый не выдержал искушения. Но тем ножом было очень сподручно свежевать.

– Не переживай, – проговорил он тихо, вкрадчиво. – Я не трону своего брата.

– Ну смотри. – Рубаху наконец отпустили. – А то нос будем тебе исправить и вывернуть внутрь черепа.

Скренорец снова хлопнул Белого по спине. Так, что тот не выдержал и покачнулся. Грач наблюдал за ними с мрачным удовлетворением. Чёрные глаза сверкали с издёвкой. Влажные от пота губы подёргивались, хотя он и не пытался заговорить. Но крик от непрекращающейся муки рвался наружу. Металл Холодной горы убивал чародея.

Медленно, точно нарочито громко шаркая, скренорец вышел из хлева.

Войчех присел на корточки, пригляделся, щуря глаза. Было темно. Морщась от запахов, он пригляделся к Грачу, подметил и свежие шрамы на груди, и следы укусов ящера, и прожжённую до мяса плоть на запястьях.

– Ну что? – Белый коснулся мизинцем раны брата, и тот зашипел. – Держишься?

– Пошёл на хрен!

– Держишься, – протянул Белый и покорябал ногтями рану. – Непривычно, наверное? Приходится терпеть боль, как обычному человеку, когда привык жрать чужие жизни и подпитывать свою.

– Не тебе говорить об обычных людях, ублюдок! – Грач заскрипел зубами, но не пошевелился.

Слишком гордый. Привык быть сильнее остальных.

– Не мне, – согласился Белый Ворон. – Итак, зачем ты спас мальчишку Буривоев?

– Мне его…

– Не-ет, – Белый сильнее воткнул ноготь в рану, и Грач выпучил глаза. – Я вижу твои запястья. Тебе никто не давал заказ. Зато мне, – он наконец убрал руку и закатал рукав своей рубахи, – дали целых два. Вопрос: зачем ты полез к Буривоям?

– Не твоё дело, ублюдок.

Раньше, что бы ни происходило, Грач всегда оставался уравновешенным. Ничто не могло выбить его из колеи. На губах неизменно играла улыбка. Размеренный, самодовольный,