В раздражении, Эмма прикусила подушку.

Она вспомнила, что Адам хотел как можно скорее привести партнера, чтобы завершить ритуал. Если бы он помедлил, она бы тоже начала сходить с ума, как под действием афродизиака? Что бы с ней не происходило, это не было естественным, а чем-то чужим, наведенным.

Эмма с ужасом осознала, что Эрик был прав, и теперь не она управляет потоками Ши, а магия вмешивается в самую интимную часть жизни.

Она будет сопротивляться. Чего бы ей это не стоило.

Как только Эмма приняла это решение, ее тело прошило желание такой силы, что она вся выгнулась, а на белье между ног проступило влажное пятно. Одежда ощущалась жесткой, царапающей, и совершенно лишней. Эмме стало невероятно жарко.

Вцепившись в ворот ночного халата, Эмма тяжело задышала и потуже затянула завязки на штанах. Движение ткани между ног отозвалось горячей волной удовольствия.

— Эмма? — спросил низкий голос Эрика.

Она замерла, кусая губы, стараясь притвориться спящей. Горец бесшумно спустился вниз, и тут Эмма услышала, как он резко втянул воздух носом.

Пахло ее желанием.

— Тебе… — глухо сказала она. — Переночуй снаружи.

Ей было стыдно, поэтому Эмма спрятала лицо в подушку. Не смотря на все усилия обрести контроль над бунтующим телом, ее спина сама собой соблазнительно изогнулась, а одеяло сползло вниз.

Горец замер на месте. В фургончике не было слишком темно, так как снаружи все еще горел костер и досиживали пьяные караванщики. В теплых бликах, Эмма выглядела особо развратно, с разлетевшимися темными локонами и острыми напряженными лопатками.

Она сама не поняла, как получилось, что обернулась к горцу и облизнула искусанную нижнюю губу.

Эрик отпрянул, прикрывая ладонями нижнюю часть.

Эмма застонала, села на постели, закрыв лицо от стыда. Она не заметила, что ночной халат полностью развязался, выставляя пышную грудь на полное обозрение, включая заострившиеся соски.

Эрик отвернулся, нащупывая ручку двери фургона. Потом, словно завороженный, проверил, что ключ надежно повернут в замочной скважине, заперев их от окружающего мира. Затем медленно, как хищник перед прыжком, повернулся к ожидающей позади соблазнительнице.

Та уже запахнула халат и завернулась в одеяло, теперь судорожно приглаживала растрепанную копну волос. Она подняла испуганный взгляд на Эрика.

— Что со мной? — пересохшими губами спросила Эмма.

Горец укоризненно покачал головой и принялся развязывать пояс ночного халата. Тот упал к его ногам бесформенной белой массой, потом туда же отправились штаны.

Взгляд Эммы довольно загорелся и она одобрительно улыбнулась.

— Так и знала, что и там у тебя волосы светлые.

Она тут же зажала себе рот, но Эрик в мгновение ока оказался рядом, потянул на себя ладошку и нежно поцеловал запястье.

— Этот жених польщен, что желанен жене.

— Ты хотел ждать…

— Да, я буду опозорен, Эмма, но мы ведь с самого начала знали, что этот недостойный — бракованный товар.

Она отмахнулась от слов и потянулась за поцелуем. Схватила его голову и впилась в нижнюю губу, посасывая и кусая. Тут же отпрянула, заглянула в глаза и просительно спросила:

— Что в меня вселилось?

— Это влияние потоков Ши. У нас в горах принято подчиняться их воле. Этот жених не будет в обиде.

В подтверждение, Эрик наконец дал себе волю и прижался тазом к животу Эммы. Он был просто каменно твердым.

— Ты хотел после свадьбы… Я не смогла выполнить просьбу. Прости меня…

— Я придумаю, как стребовать долг с жены, — хитро улыбнулся Эрик и растянул полы ее халата. Тут же нагнулся вперед и словил ртом грудь, предварительно накрыв ее губы ладонью, приглушая вырвавшийся у Эммы стон.

Этот горец определенно стал смелее после помолвки!

Эмма нашла ладонью толкающую твердость, наслаждаясь правом проверить на вес, толщину и длину. Она вспомнила проведенные минуты в тесноте потайного ящика в кровати, и то, как ей хотелось тогда везде потрогать горца.

Она сжала руку вокруг члена и спросила:

— Помнишь, как нас заперли, а ты сбежал на самом интересном месте?

Эрик с причмокиванием отпустил ее грудь, между ними натянулась и лопнула прозрачная ниточка слюны.

— Эмме нравится вспоминать мой позор? С тех пор этот жених мечтал доказать, что способен продержаться намного дольше.

— Я в другом теле, — расстроенно заерзала она.

— Да хоть в каком, — нахмурился Эрик, и обездвижил, навалившись тяжелым мускулистым весом. — Главное, это ты. Ч-ш-ш.

Последнее он прошептал, подув на ее сосок, и опустившись ниже к треугольнику волос у бедер.

— Обожаю твой запах.

Эрик раздвинул ее бедра и принялся исследовать самую нежную часть осторожными движениями пальцев и языка. Недостаток опыта он восполнял чуткостью и талантом считывать реакцию Эмму. Совсем скоро, она уже комкала простыни, и запихивала в рот, чтобы скрыть стоны. Ее ноги дрожали, и ей казалось, что она скоро умрет или вознесется на небеса. Этот невозможный мужчина лизал и дул на нее, намеренно оттягивая пик, невозмутимо терпел даже когда она от нетерпения потянула его за длинные волосы. Его широкие плечи держали ее бедра открытыми. Эмма чувствовала себя распятой, полностью беспомощной, и в то же время на остром пике удовольствия.

Наконец его язык влажными быстрыми движениями погрузил ее в беспамятность. Эрик приподнялся на руках, передвинулся вперед, нависнув над нею, и накрыл ее своим телом, позволив члену проскользнуть в узкую глубину.

— Люблю тебя, — прошептала она, а Эрик глухо застонал.

— Ты меня избалуешь, Эмма, — пожаловался он. — Как же сладко с тобой.

Он замер, наслаждаясь ее близостью и теплотой. Эмма плотнее сжала бедра, ощутить как он пульсирует внутри. Эрик задвигался, каждое движение медленное и неотвратимое, как прилив. Она вонзила ногти в спину, подалась бедрами вперед, желая быстрее, но Эрик как маятник сводил ее с ума глубокими неторопливыми толчками. Сопение и сопротивление прерывались поцелуями, и его язык царил у нее во рту, повторяя сводящие с ума движения снизу.

Совершенно бесшумно, отступал чуть ли не на полную длинну, чтобы постепенно заполнить ее всю до краев, проглотить, обсосать, переплестись и стать одним целым. И как только он до самых глубин проникал так, что Эмма чувствовала себя распятой, то медленно двигался назад, безразличный к попытке укусить и расшевелить его. Только неумолимое движение, от которого Эмма ощущала каждую жилку на его члене, так, что покалывало в затылке и в груди разгорался пожар.

Вперед, и Эмма беззвучно раскрыла рот, куда тут же погрузился язык Эрика, ловя малейший стон. Она почувствовала себя растянутой до краев, до слез. Благословенное