Наконец они остались одни. Музыкант стоял в углу, с замотанными розовой лентой глазами и флейтой у губ. Он старался принять элегантную позу, выгодно подчеркивающую тонкую талию. Эмма самолично проверила повязку, удостовериться, что тот не подглядывает. Эрик, не выдержав привстал, но Эмма жестом вернула его на место. Она стеснялась и хотела уже побыстрее покончить с этим.

Заиграла нежная музыка, а Эмма окончательно уверилась, что имеет дело с подражателем Айгуо. Ей не хотелось вспоминать свой первый танец в этом мире, но у мироздания были другие планы.

Эмма глубоко вздохнула и закрыла глаза, позволив мелодии направлять движения. Она не умела танцевать и отчаянно стеснялась, поэтому наклонилась вперед и выхватила из рук Эрика маленькую чашечку с вином, осушив ее до дна.

— Эмма… — еле слышно прошептал он.

Она уже скинула туфельки и закружилась по комнате, отстукивая ритм босыми ступнями по деревянному полу. Газовое верхнее одеяние окутало ее красным облаком, вздымалось и опадало в такт движениям.

Музыкант навострил уши, стараясь разобраться в происходящем, а на лице Эрика расцвела улыбка.

Он наконец догадался о замысле Эммы и оценил ее усилия, чтобы он один был свидетелем этого танца. Все, что происходило с ними в эту ночь проводило черту между прошлыми отношениями брата и сестры, и нынешней близостью между нареченными.

Эмма соблазняла его танцем, показывала себя настоящую, без прикрас, без ложной скромности, приглашение на равных.

И Эрик принял предложение, глотнул терпкого сладкого вина из кувшина, и присоединился к диковинному танцу без правил. Они то касались друг друга кончиками пальцев, то расходились по разным углам. Эрик заключал ее талию в горячее кольцо рук, затем кружил над головой. Слышалось их прерывистое дыхание, глухие удары голых ступней, шуршание тканей, еле слышные отрывистые поцелуи. Флейта пела о расставании, любимой темой песней Айгуо, но они праздновали первые шаги навстречу после долгой разлуки. Движение врозь было невыносимым и они тут же впечатывались друг в друга, словно пытаясь стать единым целым. Прическа Эммы растрепалась, высокий хвост Эрика тоже пришел в негодность и он развязал ленту, позволив соломенным волосам рассыпаться по плечам. Они пили вино и танцевали, потом целовались и Эрик опьянел еще больше от вкуса губ Эммы. Это все было ново, и так хорошо, что всю кожу Эрика словно покалывали тысячи острых иголок. Так приятно, что должно быть запретно. Он знал, что ему разрешено все, что угодно. Эмма так открыта и податлива, руку протяни, накрой ладонью и узнаешь упругость и вес груди. Эрику понадобилась вся сила воли, чтобы пообещать себе изведать эти секреты после свадьбы.

Но ведь Эмме ничего не запретишь, и Эрик прикрыл глаза, издав мученический стон, пока ее ладонь оказалась под рубашкой, огладила спину и залезла вниз под завязки штанов.

— Нет? — шепотом спросила она, заглядывая ему в глаза.

Эрик прикусил губу и отрицательно покачал головой. Эмма напоследок еще разок сжала пальцы пониже спины и отступила назад. Запрокинула голову, подмигнула и вновь пустилась в пляс, совершенно неподходящий тягучей мелодии. Затем так же резко вернулась, обхватила его шею руками и приникла для долгого поцелуя.

— Люблю тебя, — так просто сказала она, словно в этих словах не было ничего удивительного.

Признания ведь необходимо ревностно хранить и скупо выдавать лишь пару раз в жизни, а не выдыхать так щедро без предупреждения.

21.6

Эрик чувствовал себя глупым и очень счастливым, как герой истории пастух отправившийся на поиски пропавшей козы, а нашедший заброшенную фабрику.

Наконец они выдохлись и повалились на диванчик. Эмма кормила Эрика виноградом с рук, намеренно чуть раздавив ягоды, чтобы он слизывал сок с ее пальцев.

Музыкант шумно вздохнул и Эмма внезапно вспомнила о нем, нахмурилась и резко приказала.

— Спасибо, на сегодня достаточно.

Тот опустил флейту и поднес руку к лицу, не решаясь снять ленту.

Эмма вскочила на ноги, подошла к музыканту и потянула его к выходу за рукав.

— Госпожа, — беспомощно прошептал он.

Эмма вновь вспомнила, как Адам обращался к ней и в ней все восстало против этого человека.

— Вы так нежны к чужаку горцу, — быстро зашептал музыкант. — А ведь этот недостойный обладает многими умениями, чтобы скрасить долгие зимние вечера. Моя игра на дудочке не достойна внимания, но другие говорят, что мелодия суньми звучит намного лучше. Этот слуга наслышан о том, что госпожа предпочитает игру на суньми.

Выходит, в этом Туджоу известно о Деви и ее одержимостью Айгуо! Значит подражатель специально нацепил похожие заколки и сыграл похожую музыку. Он пытается стать заменой заклинателю! Но зачем?

— Этот недостойный молился и днем и ночью повстречаться с госпожой. Я покорен вашей изысканной красотой!

”Как только сумел разглядеть с завязанными глазами.” — подумала она.

Эмма обернулась за помощью к Эрику, но тот опять сделал не причастное лицо.

— Все это очень лестно, — скривилась Эмма. — Но твои усилия совершенно излишни. Эта лунна была спасена горцем, отныне лишь он радует мое сердце.

— Вот как? — горько переспросил музыкант. — Этот недостойный будет рад и циновке у вашего порога.

— Я не понимаю, — Эмма на мгновение вышла из образа капризной лунны и прямо спросила. — Скажи правду, зачем я тебе нужна?

— Этот недостойный не смеет соврать! — заверил ее музыкант. — Служить одной хозяйке, знать ее вкусы, намного лучше, чем быть разменной монетой для сотни гостей.

Эмма хмыкнула и снова обернулась на Эрика. Недовольство так и исходило от него сплошной волной, но он не сказал ни слова.

— Сколько стоит выкупить тебя? — спросила Эмма.

Музыкант просиял. Эрик на мгновение нахмурился и сложил руки у груди. Услышав сумму, Эмма нервно сглотнула. Случайный знакомый стоил как содержание тканевого цеха за год. С одной стороны, перед музыкантом было неудобно, с другой стороны, Эмма ясно видела перед собою цель помочь горцам, и не собиралась разбрасываться деньгами, предназначенными для гор Баолян.

— Прости, эта госпожа недостаточно богата.

И тут лебезящий музыкант мигом переменился, сорвал ленту с глаз и зашипел.

— Ложь! Я слышал, что отец лунны сияет как солнце, а сама она купается в золотой ванне. Для нее перекупить мой контракт как семечки лузгать. Этот недостойный может быть покорным и полезным, ну посмотри же на меня, госпожа.

Эмма инстинктивно отшатнулась.

— Видимо у госпожи нет сердца! — зло плюнул музыкант. — Она еще пожалеет!

Тут Эрик бросился вперед, закрыл своим телом Эмму и наконец заговорил.

— Как бы тебе не пожалеть.

Дверь в комнату раскрылась, на пороге стоял подслушивающий зазывала и целая толпа прислужников и охранников.

— Этот