учеба в школе?

– С одной только разницей. Ты тоже сдаешь экзамены, но тебе за это платят.

– Классно. По крайней мере, стоит того.

– Или ты проваливаешь экзамены, тогда в сентябре ты уже не приходишь, и тебе больше никто не платит.

– Печально…

– Вообще-то да.

– Я хотела бы стать взрослой, только чтобы иметь ребенка.

Пьетро улыбается:

– Дилетта, дорогая, я тоже так когда-то говорил, а теперь у меня двое. И я молчу. Теперь они говорят за всех.

Энрико вздыхает:

– А у меня пока нет, я только об этом мечтаю.

Дилетта смотрит на него с улыбкой:

– Вот видишь, есть все же вещи, которые в любом возрасте прекрасны.

Ники откусывает кусок хлеба.

– Да, как любовь.

Пьетро отставляет бокал.

– Как секс! То есть желание им заниматься. С возрастом это даже острее. Это как вино… Чем старее, тем вкуснее.

– Да, но это стоит кучу денег.

– Что? Вино или секс?

– И то и другое в некотором смысле.

Дилетта макает кусочек хлеба в соус.

– В любом случае мне кажется, что мужчина должен быть зрелым.

Пьетро поднимает руку:

– Как я! Я ужасно зрелый!

– И ужасно женатый…

– Это даже лучше! Со мной никакого риска: я тебя не буду мучить, не буду без конца звонить, чтобы узнать, где ты, не буду навязываться… И потом, если между нами все пойдет хорошо, существует же развод… Короче, у такого, как я, – одни плюсы. Я идеальный мужчина.

– Да, но, судя по твоим речам, не такой уж ты и зрелый. Мне ты не подходишь независимо от того, женат ты или нет. Зрелость определяется не по возрасту. А по поведению. У меня, например, есть парень, ему двадцать лет, но он гораздо более зрелый, чем вы все.

– Бедолажка… Значит, он не наслаждается жизнью.

Ники смотрит на подругу:

– А кто это – Филиппо?

– Да.

– Но у тебя же с ним еще ничего не было?

– Пока не хочу об этом думать, куда спешить?

Олли, съев мидию, облизывает пальцы.

– А по-моему, этот парень… Филиппо… неплохой, но мне кажется… он такой весь правильный, судя по тому, как он одевается, что говорит… он такой положительный…

Пьетро смотрит на Энрико:

– Типа нашего Флавио.

– Кто это?

– Наш положительный друг.

– Между прочим… вчера вечером он немного выправился…

– А, ну хорошо тогда.

– Но по жизни он никогда уже не изменится, он под каблуком у жены, пассивный и смиренный.

– Бедняга! – смеется Олли. – Почему вы его сегодня не взяли с собой? Я бы его раскачала…

– Нет, Олли, он не имеет права свободного выхода.

– С работы?

– Нет, из тюрьмы. Под названием Реджина Кристина Коэли.

– У, действительно бедняжка…

– Да, жалко его. Это человек, который зарабатывает много, но не туда вкладывает.

– Нужно уметь вкладывать в собственное счастье. – Ники положила голову на плечо Алессандро. – Во всяком случае, мой Алекс ни минуты в этом не сомневался: как только увидел меня, сразу же вложился!

Олли фыркает и наливает себе еще пива.

– О боже, жасминовая семейка разворковалась… Бедные мы. Сейчас утонем в море патоки. Да здравствует шампанское и свобода, как у пузырьков в бокале!

Пьетро смотрит на нее:

– Это песня Росси, я тоже ее слушал в твоем возрасте.

Он кладет ей руку на ладонь – Олли ее не убирает. Энрико замечает это. Олли улыбается Пьетро:

– А что, теперь ты сильно вырос?

– Нет. – Он берет бокал и ударяет по бокалу Олли. – Давай выпьем за самого незрелого тридцатидевятилетнего мужчину в мире. – Улыбаясь, он ей подмигивает.

– Кстати, – Эрика оглядывает всех, – я недавно прочитала одну статью в интернете, что ваше поколение называется middlescent. То есть вы ездите на скутерах, посылаете кучу эсэмэс, носите ультрамодную одежду, даже говорите по-молодежному. Но как по-вашему, почему вы себя так ведете?

Энрико задумывается.

– Из-за фундаментальной тревоги.

Дилетта улыбается:

– Как у Пессоа.

Энрико улыбается ей:

– Да, но наша много проще. Мы мечтали о любви, гнались за ней, обрели и потом потеряли. И так, день за днем, думая о том, что самое лучшее еще впереди, ожидая этого лучшего, мы потеряли свое настоящее…

Дилетта смотрит на него с сомнением:

– Действительно со временем становишься таким?

– Я – не такой.

Энрико смотрит на Алессандро:

– Да, ты не такой. Может быть, потому, что у тебя нет скутера и ты не делаешь всего того, о чем говорила Эрика. Но таких, как ты, – миллионы.

– В смысле?

– Людей, не сопротивляющихся жизни. Людей, которые не растут. Время проходит, они работают только для того, чтобы отвлечься… и в сорок лет ты уже не знаешь, как это сделать.

Ники прижимается к Алессандро.

– Я закупорила его песочные часы.

Эрика впервые подносит к губам шампанское.

– Вообще-то я не пью, но сегодня я решила напиться.

– Почему?

– Из-за Джорджо. Это мой парень, ему двадцать лет, а он уже такой.

– Ну так брось его!

– Нет, не смогу. Он хороший парень.

– Вот увидишь, настанет момент, ты оглянешься на свою жизнь, поймешь, что она прошла, и спросишь себя, где ты была все это время.

– Разве что Джорджо, поняв, что ты просыпаешься, не сделает тебе ребенка! – быстро вставляет Пьетро, на какое-то время выпавший из разговора, увлеченный беседой с Олли в дальнем конце стола.

Энрико смеется:

– Да, точно как сделала Кристина с Флавио, с которым мы видимся только на футболе: потом он вечно бежит домой.

– Ну ладно, – Пьетро встает из-за стола, – этот анализ прожитых лет кажется мне жестоким и беспощадным; а ведь на самом деле годы эти были по-своему прекрасны. Поэтому… я ухожу. До свидания.

Олли тоже встает следом:

– Пока, девчонки. Созвонимся!

Алессандро растерянно смотрит им вслед:

– Эй, куда это вы? Пьетро…

– Спокойно, мы просто проедемся на ее скутере. Я уже двадцать лет не ощущал эту дрожь от встречного ветра. С утра я еду в машине сначала провожать детей в школу, вечером – тоже, потому что иначе жена прическу испортит… А вот сегодня мне захотелось прокатиться! Могу я себе позволить одну, совершенно невинную, поездку на скутере по городу? Да или нет? И потом, Олли уже совершеннолетняя, она знает, как себя вести.

И, говоря эти слова, он берет ее под руку и идет к выходу. Повернув за угол, подходит к барной стойке.

– Посчитайте, пожалуйста. – Он улыбается. – Мне сделали такой подарок… – Он выразительно смотрит на Олли. – Это самое малое, чем я могу отблагодарить.

Олли кокетливо прислоняется к стойке.

– А ты знаешь, как я вожу скутер?

– Нет, но могу себе представить. Как представляю все остальное.

– Не может быть… – улыбается Олли лукаво, – у тебя