Всю дорогу до дома они прошли пешком, ноги у них болели от усталости, но на душе было легко, и они все болтали и смеялись, около полуночи возвращаясь домой.

– Это что – радио? – спросила Ванесса. – Что-то я не помню, чтобы мы его оставили.

– Может быть, Джесси слушала перед тем, как лечь спать, – предположила Руби.

– Наверное. Дайте-ка я его выключу и… Руби!

– Что случилось?

– Иди-ка сюда. А вы, девочки, марш со мной наверх. Но только тихо.

Думая о том, почему Джесси не выключила радио, Руби поспешила по коридору и резко остановилась, потому что ей предстало радостное зрелище. В мягком кресле рядом с приемником сидел Беннетт с Саймоном на коленях. Оба они крепко спали.

Она стояла в дверях и просто смотрела на него, наслаждаясь каждой чертой любимого лица. Бороду он сбрил, волосы снова были подстрижены коротко, на военный манер. Он, кажется, набрал немного веса по сравнению с тем, каким он был, когда она видела его в Париже, хотя униформа не позволяла сказать наверняка.

– Беннетт, – позвала она, но он не шелохнулся. Она прошла по комнате, встала на колени перед ним, провела кончиками пальцев по его бровям, потом вниз – по щекам.

– Беннетт, дорогой мой, ты вернулся домой, ты вернулся ко мне.

Его ресницы вспорхнули.

– Привет, – сказал он хрипловатым от сна голосом. – Я собирался присесть на минуту, послушать новости.

– Когда ты вернулся? – спросила она.

– Девяти еще не было. Хорошо провели время? Джесси сказала, вы ушли сразу после ужина.

– Верно. А время провели очень хорошо – мы даже короля с королевой видели.

– Как вам удалось так близко подойти?

– Мы не подходили близко. Ванесса взяла старую подзорную трубу Ника. Мы все по очереди смотрели в нее.

Он улыбнулся ее словам, потом встал, поднял с колен кота, аккуратно опустил на пол, повернулся к Руби:

– С того времени, когда я видел тебя в последний раз, прошло ровно двести пятьдесят пять дней.

Искорки в его глазах напомнили ей о той ночи, что они провели вместе, и о ночах, которые он обещал ей, когда кончится война.

– Я знаю, – сказала она хрипло. – Я тоже считала дни. Теперь ты останешься?

– Да, – сказал он и поцеловал ее так, что у нее перехватило дыхание и она задрожала всем телом, готовая к гораздо большему, чем то, что было возможно в доме, полном людей. Когда он оторвал свои губы от ее губ, то лишь для того, чтобы прижать ее к себе еще крепче. Прижавшись к его груди, она слушала биение его сердца.

– Руби, ты можешь сесть на минуту?

– А что? Что-то случилось?

– Шшш, – сказал он, когда она села на стул, и опустился перед ней на колени. – Я репетировал это у себя в голове много месяцев. Не сбивай с толку. – Он порылся в нагрудном кармане мундира и вытащил оттуда коробочку. – Я сегодня заезжал к себе домой, но за этим мне пришлось заглянуть в Эденбридж.

– Это?.. – недоуменно спросила она.

– Да, это оно. – Он открыл коробочку и вытащил оттуда кольцо. – Это кольцо моей матери, но, если оно тебе не понравится или не подойдет по размеру, мы найдем другое.

В колечке было три камушка в платиновой филиграни, в центре рубин, а по бокам от него бриллианты, и когда она увидела это прекрасное кольцо, у нее перехватило дыхание.

– Я думал начать с каких-нибудь стихов. Но я почти год ждал, когда же скажу тебе все эти слова, и больше не хочу их откладывать. Руби, ты выйдешь за меня замуж?

– Да, – ответила она, довольная тем, как твердо прозвучал ее голос.

Он надел кольцо на ее палец – оно оказалось лишь чуть-чуть больше, чем нужно.

– Мы его подгоним по размеру. Оно тебе нравится?

– Очень. Когда…

– К вам безопасно зайти? – раздался голос Вай из коридора. – У нас есть шампанское. Руби, ты помнишь – то самое, что ты привезла из Франции?

– Что ты скажешь? Ты готова поделиться нашей новостью? – спросил Беннетт.

– Да. Главным образом потому, что мне хочется шампанского. Оно поможет стереть из памяти вкус виски, который так и стоит у меня во рту. Я сегодня днем в первый раз в жизни попробовала виски. Ужасная гадость.

– Я сделаю вид, что не слышал твоих слов, – прошептал он, а потом громко воскликнул, обращаясь к женщинам Тремейн: – Так где шампанское?

Они повернулись к Вай, Би и их матери; Беннетт обнимал Руби за талию, и ее сердце чуть не раскалывалось пополам при виде исполненного надежды предвкушения на лице Ванессы.

– Мы с Руби хотим поделиться с вами новостью. Минуту назад я попросил ее оказать мне честь – стать моей женой. И, к моему огромному облегчению, она согласилась.

Ванесса расплакалась, следом за ней не сдержала слез Руби, а следом за Руби – и Вай с Би. Пока они обнимались и плакали, пока Тремейны восхищались кольцом Руби, Беннетт открыл шампанское и наполнил их бокалы.

– За короля и страну. За счастливые дни, которые ждут нас, – сказал он.

– За счастливые дни.

Как только их бокалы опустели, Вай взяла мать под руку и потащила к двери.

– Пора позволить Руби и Беннетту поговорить. Ты дала им всего пять минут наедине, а потом настояла, чтобы мы взяли комнату штурмом.

Когда они остались одни – даже Саймон куда-то исчез, – Беннетт усадил Руби на узенькое канапе у окна.

– Ты счастлива? – спросил он, переплетая их пальцы.

– Очень. Что теперь?

– Пришло время планировать наше будущее. Ты когда-нибудь думала о том, где хочешь жить? Где работать?

– Ты позволишь мне работать?

Эти слова заслужила мягкий укоризненный взгляд, который, впрочем, сопровождался улыбкой.

– Роберта Анна Саттон! Что это за вопрос? Неужели ты совсем не знаешь меня? Конечно, позволю.

– Я хочу работать. И я останусь в «ПУ» – Кач недавно попросил меня.

– Ты и вправду хочешь жить здесь, в Лондоне?

– Да. Здесь я чувствую себя своей. Здесь мои друзья, моя семья. И здесь я хочу рассказывать мои истории.

Письма из Лондона

от мисс Руби Саттон

8 мая 1945 года

…Сегодня я со своими друзьями и семьей произнесла тост за счастливые дни, которые ждут нас, и впервые за многие годы я чувствую, что до этих дней уже рукой подать. Конечно, войну в Японии еще предстоит выиграть, и мир переживет еще немало тяжелых дней в ближайшие месяцы. Тем больше основания в этот День победы поднять бокал за родной очаг, за независимость и свободу, за тех, кого мы потеряли, за тех, кто еще