Скорее всего, так и будет, но она не уверена.

Или уверена?

Она посмотрела в окно, увидела туман, затянувший гавань, потом опустила взгляд на свои колени, на руки. В них въелись грязь и копоть – свидетельства того, как она выживала здесь на острове одна-одинешенька, – их не могли отмыть стирки в холодной воде. Повсюду на руках были мелкие порезы, а на ногах еще и синяки. Голова и шея после падения в овраг периодически сильно болели нехорошей пульсирующей болью. В свое время она зашила глубокий порез на лице, обработала его антисептиком, и он не загноился, а потом сняла швы. Но отвратительный рубец никуда не делся. Перебирая в уме все свои беды, Ребекка испытала приступ сомнений. «Этот человек не сможет меня защитить. Мне нужно было придерживаться плана», – чуть было не сказала она вслух.

– Мисс, так вы будете звонить?

Она посмотрела на Калеба.

Он протягивал ей мобильный телефон.

Она схватила телефон со словами благодарности и взглянула на экран. Слава Всевышнему, посередине горело название оператора и сети, индикатор силы сигнала показывал целых четыре деления.

Это реально. Это происходит на самом деле.

Наконец-то она сможет позвонить домой.

И тут кто-то постучал в дверь.

Новая жизнь

Трэвис проснулся от шума ветра за окном. Какое-то время он лежал в полудреме, прислушиваясь к звукам, долетавшим с улицы. Потом открыл глаза, перевернулся в кровати и посмотрел на часы.

Было девять двадцать утра.

В прошлой жизни он бы уже два или даже три часа был на службе. С самых первых дней своей карьеры детектива он любил приходить на работу пораньше. Чем раньше придешь, тем дольше сможешь поработать в относительной тишине, а тишина всегда помогала ему сосредоточиться. Иногда расследование так захватывало его, что он с головой погружался в документы, а когда спохватывался, на часах был уже полдень.

Но эти дни миновали.

Трэвис встал с постели и подошел к зеркалу. С утра ныло плечо. Он попробовал его размять, но тут же почувствовал ломоту в бедре. «Не обращай внимания, – сказал он отражению шестидесятилетнего мужчины в зеркале, – в нашем возрасте это нормально». За последнюю пару месяцев щеки его заметно округлились, на животе явно наметились кое-какие излишки. Волосы Трэвиса и борода оставались темными, но чем гуще он позволял своей бороде расти, тем больше седины в ней проглядывало. Однако самая большая разница между Трэвисом прежним и нынешним трудно поддавалась определению. Если бы Трэвис-детектив допрашивал Трэвиса-пенсионера, он пришел бы к выводу, что перед ним находится человек, которого постигла тяжелая утрата.

Словно бы он потерял кого-то очень близкого, а возможно – себя.

– Папа!

Он оторвал взгляд от зеркала. Габи стояла, прислонившись к дверному косяку, и хмурилась. Он понял, что дочь уже довольно долго наблюдает за ним.

– Доброе утро, дорогая! – произнес он, стараясь, чтобы его голос звучал бодро.

– Ты в порядке, папа?

– Все отлично. Как у тебя дела?

Габи пожала плечами.

Она была одета в старый халат Трэвиса, в котором буквально утопала, волосы у нее были влажными после душа. Высокая блондинка двадцати одного года от роду, до ужаса похожая на мать… И только улыбка у нее была Трэвиса. Наверное, поэтому ему всегда нравилось смешить Габи. Когда она смеялась, ее лицо полностью менялось и ничто в нем уже напоминала ему о Наоми и о тех бесчисленных способах, которыми бывшая жена Трэвиса старалась испортить ему жизнь после развода.

Много лет он старался побороть чувство горечи, порожденное разводом, хотя никогда не заговаривал на эту тему с Габи и Марком. В течение последних десяти дней было особенно важно не дать застарелой вражде выбиться на поверхность, вбить клин между ним и его детьми. Впрочем, Марку, наверное, было бы все равно. Его сын уже вернулся в Лос-Анджелес и своей трезвостью, прагматизмом, а временами и некоторой эмоциональной глухотой чем-то напоминал Трэвису бывшую жену. Габи же пошла в него. Она не умела скрывать свои чувства, и ей совершенно не нужно было знать, как Наоми последовательно портила жизнь своему бывшему мужу, сколько честно заработанных им денег она забрала у него при разводе и какую боль причинял ему каждый ее колкий комментарий.

Ведь Наоми умерла, и после ее смерти прошло совсем немного времени.

– Думаю пойти сегодня на кладбище, – сказала Габи.

Трэвис кивнул.

– Хочу положить лилии на могилу мамы, – добавила дочь.

– Конечно, дорогая. Она любила лилии.

Габи посмотрела на отца:

– Не хочешь пойти со мной?

Трэвис не хотел, но как всегда нашел предлог, чтобы никого не обидеть:

– Я бы рад отвезти тебя на кладбище, но в полдень встречаюсь за ланчем с Эми Хаузер. Мы уже давно договаривались.

– Твоя бывшая напарница? – Габи хитро улыбнулась. – У вас вроде как служебный роман?

Трэвис рассмеялся:

– Она мне в дочки годится. И я даже не знаю, есть ли у нее кто-то постоянный. Никогда не интересовался ее личной жизнью. Сдается мне, ни одна женщина до пятидесяти пяти не заинтересуется старым хрычом, который проводит свои дни в махровом халате за просмотром старых телешоу.

Габи рассмеялась.

Ее смех напомнил Трэвису о добрых старых временах.

– Я хочу, чтобы ты познакомился с какой-нибудь хорошей женщиной, – сказала дочь.

В последние годы она часто повторяла эти слова, и Трэвиса это не раздражало, потому что дочь говорила от чистого сердца. Ее страшила мысль о том, что он останется в одиночестве на всю оставшуюся жизнь. По правде говоря, нужно было бы ответить ей в том духе, что некоторым людям просто не суждено существовать во множественном числе, а только в единственном, но он не хотел обижать Габи и произнес привычное: «Я счастлив, дорогая. Тебе не нужно обо мне беспокоиться».

Но каждый раз, когда он говорил эти слова, в них не было полной правды. В принципе он не чувствовал себя несчастным, просто немного потерянным, утратившим ориентиры. Ему не хватало привычного распорядка дня, ощущения того, что он нужен людям. Наверное, поэтому в зеркале он выглядел не лучшим образом, а скорее как человек, переживший личную утрату.

Прошло три месяца с тех пор, как он ушел на пенсию.

И он отчаянно скучал без работы, которую потерял.

56

Все внимание Ребекки была настолько сосредоточено на мобильном телефоне, который ей дал Калеб, что она даже не услышала стука в дверь и с удивлением увидела, что Калеб уже открывает ее. Ребекка перевела взгляд с Калеба на окно, увидела через стекло силуэт мужчины, ожидавшего снаружи, разглядела, что он достает нечто, напоминающее фото.

– Добрый день! Как дела в порту? – прозвучал голос пришедшего.

При звуках этого голоса время для Ребекки остановилось.

Это был Лима!

– У нас тут все в порядке, – ответил Калеб.

– Приятно слышать. Узнаете эту женщину?

Сердце Ребекки перестало биться. Она увидела руку Лимы с фотографией, появившуюся из-за двери. Ребекка стояла достаточно