т. к. над передним краем стояла дымка тумана. Мы связались с частями и с Отделом, плотно закусили и выпили, чем бог послал, с одним словацким полицейским и пошли к нему в гости. И он, и мы находились на таком хорошем взводе, что он пригласил нас в гости, а мы этим приглашением воспользовались. Пока дошли до его дома, пару раз прижимались к изгородям: противник вел обстрел. Молоденькая жена и дети словака прятались в просторном, добротно построенном подвале. Там можно было прятаться от обстрела, но принимать гостей!!!??? Тем не менее словак настоял, чтобы мы расположились у стола и отведали хорошего супа. Его жена налила нам такие полные тарелки, что мы едва с ними справились. Потом мы облобызались со словаком, пожали руки его жене и детям и ушли в замок. Там переспали, а утром отправились в Дивин.

Через несколько дней, в первой декаде апреля, наши войска взяли Банско-Бистрицу и наш Командный пункт переместился в Зволен. Я опять возглавлял обоз. Но по главной дороге разрешалась езда только на автомашинах, и регулировщицы завернули меня в горы, и, блуждая по неезженным тропам, мы устали не меньше лошадей, тянувших повозки. Зволен выглядел новым и праздничным: полные народа улицы удивляли чистотой и опрятностью. Нежиться на новом месте мне не удалось. Полковник Сваричевский приказал Басаргину, Даниленко и мне отправиться в Банско-Бистрицу для сбора информации. В качестве переводчика с нами ехал Черницкий. Город оказался сильно разрушенным, то и дело сюда залетали снаряды, в горах гулко трещали пулеметы. Басаргин отправился разыскивать Чернышенко, а мы решили осмотреть город. Экскурсия оказалась достаточно рискованной: пару раз пришлось ложиться под стены домов, провожая посвист очередного снаряда. Наконец мы встретились с Басаргиным и Чернышенко и выполнили все, что полагалось. Теперь решили сделать кое-какие покупки. Дело, кажется, очень авантюрное, на всех витринах плотно висели железные шторы. Тем не менее майор Чернышенко отыскал, прятавшегося в подвале, негоцианта, который и ввел нас через черные ходы в магазин. Все здесь было перевернуто вверх дном, негоциант рвался обратно в подвал, тем не менее был вежлив и доброжелателен. Он продал нам кое-какие промтовары (материю и еще что-то), предложил красивые ручные часы, которые мы с удовольствием приобрели. Мы собирались продолжать осмотр магазина, но во дворе разорвался снаряд, полетели осколки стекла, и негоциант решительно заявил о своем возвращении в убежище. Он готов был оставить магазин на нас, чтобы мы взяли все необходимое, но присутствовать при этом он не хотел. Он твердо заявил, что он семьянин, что для торговли сейчас время не самое удачное. В магазине мы, конечно, не остались и ушли. Не помню, почему я и Черницкий не поместились в машине и получили приказ добираться до Зволина на попутном транспорте. Мы тронулись в путь и догнали румынского сержанта, управлявшего повозкой, запряженной парой лошадей. Союзник дал нам место на повозке, мы закурили и поехали. К концу дня добрались до Зволена. Я пошел к Жене обрадовать ее покупками. Она увидела меня, схватила за шею и заплакала. Я спросил, почему она плачет? На этот раз сострил капитан Даниленко. Он сообщил Жене, что я убит в Банско-Бистрице. Женя тут же упала в обморок. Остряк привел ее в чувство, сказал, что пошутил, но Женя ему не верила. Я попросил капитана, чтобы он больше так не шутил. Он обещал. Впрочем, кажется, к этому времени мы оба поднялись в чине – он стал майором, я – старшим лейтенантом.

В тот же вечер полковник Сваричевский приказал мне и Черницкому ехать с ним в штаб румынского корпуса. Туда прибыл парламентер от 24 пехотной дивизии венгров. И вот мы едем на «виллисе» по извилистому шоссе в горный городок Кримницу. Предстояло важное и интересное дело. 24 венгерская пехотная дивизия прикрывала дорогу, ведущую на запад от Банско-Бистрицы, и находилась в стыке между двумя немецкими соединениями, оборонявшимися в горах. Непонятно, почему немцы поручили венгерской дивизии столь ответственный участок. Может быть, потому, что их 15 пехотная дивизия была очень потрепана. Так или иначе, венгры решили прекратить сопротивление. Неслучайно парламентер явился к румынам: считал, что с ними легче договориться. Около полуночи мы прибыли в Кремницу, погруженную в кромешную тьму и безмолвие. Даже артиллерии не было слышно. Кое-как нашли нашего представителя у румын, поговорили с ним и пошли в их разведотдел к длинному полковнику в обмотках. Парламентер еще находился в какой-то дивизии, а мы проголодались. Румынский друг повел нас в столовую и угостил тертой редькой с солью. Пища эта была конечно, коровья, но ничего другого румынский друг не предложил. Откушав, мы пошли в разведотдел. Наконец, привели парламентера. Черноволосый венгерский напитав с энергичным лицом спокойно стоял среди нескольких румынских офицеров. Разумеется, для выполнения миссии парламентера выбрали храброго человека. Он ничего о нас не знал. Перешел линию фронта через горы, без дорог и тем самым миновал немецких патрулей. Усло вия он выдвинул следующие: 24 пехотная дивизия пропускает наши наступающие войска через свои боевые порядки. Это уменьшало угрозу вмешательства немцев, попытки с их стороны разоружить дивизию и т. д. Между прочим, немецких офицеров связи они предусмотрительно арестовали. Оказавшись в нашем тылу, дивизия складывает оружие. Капитан просил гарантировать помощь больным и раненым, сохранение офицерам знаков отличия и наград, возвращение к местам жительства жен и детей офицеров, которые эвакуировались из Венгрии и находятся в расположении дивизии. Полковник Сваричевский связался с нашим командармом и получил разрешение принять эти условия, передать, что пленным обеспечиваются хорошие условия, питание и пр. На том и решили. Венгерский капитан остался на месте, а сопровождавшие его два солдата отправились через горы к своим, чтобы сообщить об удачном завершении переговоров. Но отсутствовала уверенность в том, что солдаты доберутся до своих благополучно и своевременно. Вот почему, в соответствии с договоренностью, мы направили в определенное месте самолет У-2, который выпустил обусловленное количество красных ракет. Потом мы легли спать и не заметили, как прошел остаток ночи.

Утром отправились осмотреть город. Вышли на улицу и увидели громадный портрет румынского короля Михая 1-го. Теперь он числился в союзниках. Нам даже как-то показали документальный фильм, в котором румынский король был запечатлен на наблюдательном пункте. Снято это было, вероятно, под Одессой. Но ничего. Король Михай гордо носил Орден «Победы», полученный за «решительные действия» в августе 1944 года, когда он, под гул наших бомбардировщиков, танков и артиллерии, наконец, решил арестовать главу собственного правительства – Антонеску. Если бы он действовал менее решительно, то оказался бы