биться в агонизирующих конвульсиях бессилия. Это было жестоко и бесчеловечно. Карн не сомневался – одному существу не по силам сотворить подобное.

Но кто вообще способен на такое? Парень не мог отследить источник влияния, его будто не существовало – никаких следов, только последствия, перманентно продолжающие свое разрушительное действие. На ум пришел образ – бездушный механизм, который работает по строго определенной программе, полностью игнорируя вторичные факторы и специфику цели. Живые так не могут, не должны…

Когда они спустились со стены и подошли к сомкнутому строю защитников Радогоста, по две башни в каждую сторону от ворот уже пылали вовсю. Фригийский царь утробно хмыкнул и пообещал себе при случае поинтересоваться у Дыя, как они это сделали. Ведь дерево вспыхнуло в считанные секунды по всей площади, причем оно было пропитано огнеупорными составами.

А потом, после очередной атаки Вящей Нави, энергетический купол раскололся на мириады неосязаемых частиц. В этот раз не было ни статического треска, ни громоподобных раскатов. Над городом разнесся резанувший по ушам звон разбитого стекла, купол вспыхнул в последний раз – бледно и прозрачно, всю его фронтальную часть покрыла мелкая паутина синих молний – тоже едва различимых, а потом он моргнул и исчез без следа.

Гашадокуро шагнул прямо на ворота, которые едва достигали его исполинских колен. В тот же миг горящие башни расцвели алыми фейерверками, раздался грохот синхронного взрыва и все четыре конструкции завалились точно на ворота, через которые проходило чудовище. В небо ударил скрежещущий рев и в нем ощущалась боль. Дый улыбнулся, а Мидас понял, что такое бус, который командир дружины приказал добавить в огонь.

– Копьеметы! – взревел военачальник, вскидывая над головой прямой широкий клинок. Своей формой он напоминал тот, что держал в руке Мидас, но был несколько короче и гарда с яблоком менее вычурные.

– Бей! – разнеслось перед застывшим навытяжку строем воинов. Клинок Дыя рухнул к земле одновременно с произнесенным словом. Мидас обернулся, не вполне понимая, о чем идет речь. Оказалось, что русы уже успели откуда-то выкатить десяток метательных машин, по виду напоминавших античные баллисты.

Раздалось десять глухих щелчков, слившихся в один трескучий звук. Копья длиной по два с половиной метра понеслись в сторону исполинского пожара, в который превратились ворота. Они ударили точно в голову гашадокуро, когда тот мгновение спустя вышел из пламени. Дый удивительно точно рассчитал момент для первого залпа.

Монстр зарычал, пошатнувшись. В тех местах, куда попали копья, от его костяной головы отлетели огромные куски, каждый – размером со скутум, хорошо знакомый Арминиусу. Вящий Навь восстанавливался, но не так быстро, как гарпии, и если следующий залп будет произведен прямо…

– Бей! – и еще десяток копий с заговоренными наконечниками устремились в сторону костяного гиганта. Карн и Мидас не знали об этом, но копья дополнительно были смазаны особыми настоями, что-то вроде яда, но действующего на энергетическом уровне. Секрет его изготовления знал лишь Огнеслав да пара приближенных магов высших ступеней.

– Прости нас, – прошептал Карн, ощутив боль гашадокуро. Да, ему действительно было жаль это существо, ведь он единственный из всех видел, что Вящий Навь здесь не по своей воле. Однако сделать он ничего не мог, и от этого парень лишь сильнее стискивал зубы, стараясь ничем не выдать своих эмоций. Мидас их конечно заметил. И все понял, а потому просто промолчал.

После третьего залпа гашадокуро завалился вперед и упал на несколько своих коленей – фригийский царь насчитал у него восемь нижних конечностей. Но это условно – монстр с легкостью отращивал новые, по необходимости переводя их из категории «средство передвижения» в категорию «средство нападения» и наоборот.

Вящий Навь издал низкий клокочущий звук, а потом рванулся вперед, вкладывая в этот рывок всю свою ярость. Исполин не собирался недооценивать «кожаных букашек», которые такими темпами имели все шансы сокрушить его. Монстр пришел к закономерному выводу, что оставаться на месте или попытаться отступить – не более, чем изощренное самоубийство.

– В рассыпную! – запоздало крикнул Дый, не ожидавший такого маневра. Да что там, его не ожидал даже Мидас – пертый мастер войны! Фригийский царь едва успел отпрыгнуть в сторону, увлекая за собой Карна, в то время как вампир метнулся в противоположном направлении.

Некоторые воины по фалангам сумели отбежать, но участь большинства из первой и второй линии была незавидной. Огромная рука гашадокуро с десятью пальцами с размаху накрыла их, справа и слева от нее опустилось еще несколько таких же, но поменьше. Они сминали тела людей с мерзкими противоестественными шлепками, обращая плоть, кости и сталь доспехов в неразличимое хлюпающее месиво. Никто даже вскрикнуть не успел.

Дружина, так успешно начавшая оборону и не потерявшая ни единого воина за минувшие полчаса, в одно мгновение лишилась пятидесяти бойцов. Одна пятая всего воинского контингента, присутствующего на данный момент в городе, прикинул Мидас. Он не интересовался целенаправленно, но имел обыкновение использовать свои уши по прямому назначению.

– Копьеметы, бей без команды! – прокричал Дый, выбираясь из-под груды исковерканных тел. Это было чудом, что он вообще выжил! Шлема на нем не было, как и половины волос вместе со скальпом. Левая рука повисла плетью, он подволакивал правую ногу, и все же – не собирался сдаваться. У него был долг перед своей расой. Перед своим родом. Перед своим отцом.

– Мечи в ножны, луки в колчаны! – молодой военачальник продолжал раздавать приказы, одновременно стараясь отбежать как можно дальше от поднимающегося гашадокуро. – Всем метать сулицы! Метить… – он на мгновение запнулся. – Метить в голову или в суставы! Не собираться в группы! За праотцев и правнуков!

– За праотцев и правнуков! – донеслось со всех концов превратной площади. Карн и Мидас впервые слышали боевой клич русов и обоих до глубины души тронкула его безупречная простота. Ведь и правда, за что еще стоит сражаться? За что еще стоит умереть?..

Мидас отвел Карна подальше, нашел взглядом каинита и лишь затем осмотрелся внимательнее. Оказывается, защитники Радогоста заранее подготовили запасные позиции – по периметру площади через каждые пять шагов лежали ровные ряды сулиц. А подле сулиц точно по числу воинов в землю были воткнуты боевые копья в два с половиной роста. Фригийский царь уважительно кивнул и повел парня еще дальше, к ближайшим строениям.

Копьеметы успели ударить еще трижды, и каждый раз гашадокуро падал после их слаженного залпа, дополненного меткими бросками сулиц. И все же ему удавалось продвигаться вперед,