Он выглядит так, словно я только что двинула ему коленом по яйцам.

– Летти, ты что? Ты открыла футляр с пистолетом?

Я киваю, не чувствуя ни капли вины по этому поводу.

– Я искала стулья в вашем подвале, и футляр был прямо там. Я вспомнила код, поэтому решила убедиться, что ты вернул его на место.

– Зачем? Ты мне не доверяешь?

– Нет, я беспокоюсь о тебе. Есть разница. Но это не имеет значения. Где пистолет, Ди? Он у тебя?

Дилан отмахивается от меня.

– Я же сказал, что положил его обратно. Ты слишком загоняешься. Отец иногда достает его, чтобы почистить. Я уверен, что он в его кабинете или что-то в этом роде, но клянусь, у меня этого нет. Почему бы тебе не пойти покидать яйца – займись чем-нибудь полезным и оставь меня в покое, ладно?

Я не могу сказать, что Дилан ушел по-английски, но это было грубовато. Мои инстинкты подсказывают, что сейчас он честен со мной. Я знаю Дилана всю свою жизнь и наверняка поняла бы, солги он мне. Тем не менее я не могу забыть его комментарий о том, что эта вечеринка будет самой запоминающейся в истории… и теперь пропал пистолет.

Кое-что еще, сказанное Диланом, насторожило меня – не слова сами по себе, но упоминание о бросании яиц заставило меня вспомнить разговор, который у меня только что произошел с моим отцом. «Однажды бросивший яйцо – всегда бросает яйцо», – сказал он. По сути, это был его милый способ намекнуть, что люди на самом деле не меняются.

Я вижу, как Эмили расставляет стулья, пока я, погрузившись в свои мысли, собираю крупицы информации и пытаюсь связать их воедино.

Дилан и Райли.

Шантажист.

Позор.

Видеозапись.

Что-то личное.

Частная запись.

Кто занимается подобными вещами? Кто снимает частную жизнь людей?

Кто взламывает и прячется?

Люди не меняются. Мой отец прав насчет этого. И я глупа, потому что должна была догадаться с самого начала.

Скорпион всегда жалит лягушку.

Теперь я понимаю. Меня пробивает озноб. Дилана нигде нет. Я оглядываюсь по сторонам, улавливая гомон бегающих детей, голоса родителей, которые что-то едят и пьют, громкую музыку, вижу еду на гриле, катающихся на велосипедах – все это норма для вечеринок в нашем квартале, но я не чувствую атмосферы вечеринки. Вместо этого я замечаю Человека-жука, идущего именно к дому Кена.

Этот парень так сильно хочет умереть?

Я недолго думаю о Человеке-жуке. У меня есть более насущная проблема.

Я бегу к входной двери Джея, на ходу набирая сообщение Дилану. Он не отвечает.

Я звоню ему, но попадаю на голосовую почту. Теперь я в ужасе.

И именно поэтому мне нужно немедленно найти Джея Кумара, чтобы встретиться с ним лицом к лицу… и предостеречь его.

Глава 48

Алекс устроилась на мягкой мебели из белой перламутровой кожи в гостиной Брук, которая, очевидно, предназначалась скорее для показухи, нежели для комфорта. Она взглянула на подругу, которая заняла соседнее кресло, прежде чем переключить свое внимание на Самира.

– Буду откровенна, Самир, – начала Алекс. – Брук и я уже давно беспокоимся о Мэнди. Мы видели, как властно ты ведешь себя, контролируешь ее, что, честно говоря, вызывает у нас беспокойство. Но мы постараемся непредвзято выслушать твою историю.

Самир кивнул.

– Спасибо. Понимаю, как это выглядит со стороны. И вы не ошибаетесь. Я контролирую ситуацию. Но не по тем причинам, о которых вы, возможно, подумали, и очень важно, чтобы я объяснил, почему отсутствие Мэнди вызывает такую тревогу. – Алекс подалась вперед, словно желая вникнуть в историю Самира. – Я глубоко беспокоюсь о своей жене, о ее душевном состоянии, – продолжал он. – Она ушла из дома и забрала с собой все свои лекарства. Все.

– Ты думаешь, она может навредить себе? – Алекс села прямее, настороженно глядя на мужчину.

Самир покачал головой.

– Точно не знаю, но я так не думаю. Ей нездоровится… Она… – Эмоции захлестнули его. Казалось, он напряг каждый мускул на своем лице, чтобы обрести самообладание, но, тем не менее, у него вырвалось сдавленное рыдание.

– Расскажи нам, что происходит, – попросила Алекс. – Что происходит на самом деле, Самир?

Самиру удалось сделать несколько прерывистых вдохов, он несколько раз быстро кивнул, показывая свою готовность быть откровенным.

– Нам нужно найти твоего шурина, Кена, и как можно скорее, – проговорил он.

– Я только что видела его, – без колебаний ответила Алекс. – После встречи с Человеком-жуком он отправился домой, чтобы успокоиться.

Самир кивнул:

– Что ж, от этого я чувствую себя немного лучше. Но я все еще обеспокоен. Я бы сам обратился к Кену, но… я знаю, что он думает обо мне, какой у него характер, и я не хотел провоцировать потенциально опасную конфронтацию, поэтому пришел к вам. Позвольте мне объяснить… – Он снова сделал паузу, нуждаясь в глубоком вдохе, и слегка поморщился, словно от боли. – Мэнди и я… мы… ну, у нас все не слишком гладко. Я знаю, ты подозревала, что между нами что-то не так, и ты не ошибаешься, но опять же, это не то, что ты думаешь. Я не жестокий муж. Я бы никогда не причинил вреда своей жене. Никогда. Я люблю Мэнди всем сердцем. И долгое время мы были очень счастливы. У нас было так много общего – наша карьера, семейные цели. Наше будущее было светлым и полным надежд. Но только до того, как умер Ашер.

– Ашер? Кто такой Ашер? – не поняла Алекс.

– Наш младший сын. – В голосе Самира слышалась боль. – Он умер. Утонул в бассейне в доме моего шурина, когда ему было всего два года.

Эта новость поразила Алекс словно стрела. Она мысленно вернулась к инциденту, произошедшему на ужине у Кумаров, вспомнила белые пустые стены дома и холодное, безликое ощущение в каждой комнате. Она вспомнила, как спрашивала Самира, есть ли у него еще дети, и как он стал уклончивым, когда она копнула глубже. Теперь она знала почему.

– Мне так жаль, – сказала Алекс.

– Да. Спасибо, – ответил Самир. – Мы все были в шоке и находились в глубокой печали, как вы можете себе представить, но Мэнди пришлось хуже всех. – Он прочистил горло. – Клинически у нее диагностировали депрессию. В конце концов благодаря большому терпению, терапии и антидепрессантам ей, казалось, стало лучше. Но она уже никогда не была прежней. Я надеялся, что мы сможем вернуть нашу прежнюю жизнь в меру наших возможностей, и со временем Мэнди, казалось, преодолела свою боль и, как я думал, приняла реальность. Естественно, мы всегда будем оплакивать смерть Ашера, но жизнь предназначена для живых, как я всегда говорил Мэнди и Джею. И мы сделали именно это – мы снова начали жить, только теперь другой семьей, семьей из трех человек, с вечной дырой там, где должен был быть Ашер. Мы прожили так много лет, но надежды, которые я возлагал на наше будущее, не оправдались… То, что я видел, на деле оказалось лишь миражом. Мэнди вернулась, но она не была цельной. Мое сердце разрывалось из-за нее каждый день. Меня сокрушило, что я не смог ничего исправить, не смог облегчить ее боль. Через десять лет после кончины Ашера я решил попробовать что-то новое. Я запланировал семейный отдых. Приближалась наша годовщина. Джей был