Шрифт:
Закладка:
Фавэр совсем не боялся Сина. Прямо в полуденный зной он подозвал его к себе пальчиком, как собачку. И рир, скрипя зубами, без особого желания подошёл ближе. Остановившись в пяти шагах от правителя, Син низко склонил голову, приветствуя его.
Но Фавэр только усмехнулся и, в одну секунду сократив дистанцию между ними, почти прижался своей закованной в толстую броню грудью к груди рира. А потом прошептал ему на ухо:
– Это твоё последнее задание, Син. Этим вечером мы заманим вражеское войско к Вирзе. И там, на пустоши, ты уничтожишь всё их формирование одним ударом. Всю их миллионную армию. Одним ударом. И тогда война закончится, а я освобожу тебя от службы.
– Всех…
Фавэр нахмурился.
– Что «всех»?
– Я должен убить их всех? Но как же…
– А они не убивали скиданцев? – изогнул бровь Фавэр и, поморщившись, сделал шаг назад.
– Но мы не оставим им никакого шанса для отступления или сдачи в плен. Они все просто…
– Исчезнут, верно. Мы уже испытали этот метод в Вирзе, он крайне действенный. Ни один полоумный правитель не продолжит войну, разом потеряв миллион солдат. Мы выиграем, война закончится, а наши солдаты перестанут погибать. Ты будешь героем, Син. Так что, будь добр, займи позицию и подготовься. Как только наши войска отступят – атакуй.
Фавэр уже ушёл, но Син всё ещё не мог сдвинуться с места. У него не было сил даже для этого. Он стоял и слышал лишь шум собственной грязной чёрной крови в ушах и чувствовал подступающую к глотке тошноту.
Вечером того же дня десятитысячная армия Скидана отступила, минуя Вирзу. А за ними огромным бесконечным потоком двинулась воодушевлённая тьма объединённой армии. Среди них были все: дарвельцы, кнонцы, ансольцы и сонийцы.
Син просто хотел, чтобы всё закончилось. Син просто желал, чтобы вместе с жизнями этих несчастных солдат прервалась его собственная.
И теперь именно в этом состоял его план.
Син взобрался на холм, чтобы лучше видеть местность. Его распущенные волосы путались от порывов ветра, а грязная и подпалённая одежда делала его похожим на какого-то бродягу. Но и он сам не чувствовал себя героем.
Армия противника медленно стекалась в низины под постепенно гаснущим небом. Внезапно в вышине прокричала птица – Син поднял голову и увидел, как к нему, пикируя, спускается чёрный ворон. Рир не задумываясь подставил предплечье – и птица села.
– Тебя кто-то послал? – совершенно серьёзно поинтересовался Син, но ворон вдруг клюнул его прямо в лицо.
Син нахмурился, а затем покачал головой.
– Точно, как я сразу не понял. Тогда… нам пора?
Ворон несколько раз каркнул и взмыл ввысь, растаяв в темнеющих облаках.
Син взглядом очертил построение дарвельцев, а затем обнажил вновь слившийся воедино клинок. Агатовый меч устремился остриём к небесам – и там начали собираться тучи.
Началась сухая гроза. Молнии расчерчивали всё от облаков до горизонта, пока не ударили прямо по нескольким дарвельцам, поджарив их на месте.
Но армия, даже лишившись своих командующих, продолжила движение на юг.
Син вздохнул, а затем, выпрямив руки, возвёл меч над головой – и тогда с небес посыпался удар за ударом, а на пустоши начался пожар.
Но противники лишь с ещё большей яростью припустили вперёд, не желая отступать. Огонь гнался за ними по пятам, лизал пятки, но они продолжали бежать, пересекая пустошь.
Больше не было времени ждать. Когда нога первого противника коснулась земли Вирзы, время, казалось, остановилось. Замолчали животные и птицы, замерли на своих местах и войска, воззрившись в почерневшее небо, медленно окрашивающееся красным.
И тогда над их головой раскрылась сама бездна. И тогда из неё потоком хлынул проливной дождь когда-то живой, но ныне мёртвой драконьей энергии.
Она лилась, как потоком льёт свои воды река. Плескаясь, стуча по земле, она кровавой лужей расползалась по едва проклюнувшейся траве.
Люди таяли. Миллионная армия прямо на глазах Сина превращалась в варёное мясо, а затем – в кровавую жижу. Стоило каплям коснуться тел живых, как дождь превращался в бесконечный кровавый поток.
Син опустил меч. Отступив на шаг, он разбежался и прыгнул в пустоту. Летя с холма, он чувствовал, как колючки впиваются в его тело, как беспощадно бьёт по лицу острая трава. Уже через минуту Син оказался в самом эпицентре трагедии – он стоял, обливаемый ядовитым, разъедающим плоть дождём.
И оставался нетронут.
Как бог смерти, он расхаживал по залитым кровью полям. Ступал по хлюпающей жиже и не слышал даже криков. Дарвельцы, захлёбываясь, не успевали издать ни звука, прежде чем оказывались стёрты навсегда.
Син продолжал идти. По спине тарабанил дождь, а ноги по щиколотку погрязли в крови, но он не останавливался до тех пор, пока вновь не настало утро, а перед ним не показались блестящие в лучах звезды зелёные луга.
Тогда Син обернулся. И увидел, как до самого горизонта перед ним расстелилась багровая долина.
Дождь уже прекратился. Рассеялись тучи. Захлопнулась бездна, но оставался итог. Итог его неведомой чудовищной силы, итог того приказа, который отказался бы исполнять любой, будь он в здравом уме.
На несколько сотен километров вокруг не осталось ничего живого. Миллион солдат превратились в кровавое месиво; пожухла трава, обнажая искалеченную землю, переполненную ядовитой жидкостью.
Син сделал шаг и упал. Прямо лицом, всем туловищем, в болото из крови.
Здесь было его место. Место, где должен быть погребён грешник, совершивший подобное.
«Эта кровь не должна быть отмыта. Это злодеяние не должно быть забыто», – так думал он, чувствуя, как всё его тело сокращается в судорогах.
Захлёбываясь в луже, он продолжал думать. Думать о том, что так и не сказал ни Вильне, ни Фавэру.
«Даже если они убивали нас, даже если пришли поработить и уничтожить нас, они этого не заслужили. Если бы война шла своим чередом, то многие из них могли бы сдаться, отказаться идти в бой, оказаться в плену, но живыми. Среди них были молодые и старые. Среди них были лекари, извозчики, хранители продовольствия, которые всё равно не собирались никого убивать и не убили бы. Потеряв даже треть армии, правитель Дарвеля решился бы на отступление, и тогда две трети из них… остались бы в живых».
Наверное, тот же самый ворон, каркая, опустился
