не удавалось.

Она стоит передо мной, как царица, или как там у них называются верховные существа, и я не могу оторвать от неё глаз. На ней шёлковый платок, которому позавидовал бы «Эрмес», шубка до колен, уж не соболья ли, и чёрные кожаные сапожки на каблучке.

Она такая тонкая и изящная, как балерина на музыкальной шкатулке, или манекенщица из парижского журнала мод. В общем, охренеть. Я ожидал увидеть уродливого одноногого Сильвера или колченогого Киргиза, а тут такое явление. Восточная красавица.

Впрочем, одноногий, думаю, ещё нескоро сможет проворачивать подобные операции. Если вообще когда-нибудь поправится.

— Ну, и чего же ты от меня хочешь, дочь советской Киргизии? — спрашиваю я.

— Крови твоей хочу, — насмешливо отвечает она.

Вокруг неё стоят давешние "санитары" и глумливо гыкают, будто до сих пор обсуждают незадачливую аптекаршу.

— Да ты дикое животное, как я посмотрю, — хмыкаю я.

— А ну, — восклицает она и сбрасывает шубу.

Один из "санитаров" в последний момент успевает её подхватить. Она остаётся в максимально коротенькой тёмно-синей юбочке и белой матроске с синим воротником, не знаю, как он называется. Как японская школьница из комиксов. Охренеть.

— Девочка, тебе сколько лет? — спрашиваю я, стараясь казаться надменным и незаинтересованным.

Боюсь, это получается не слишком хорошо. Она усмехается.

— Пойдём-ка выйдем во двор. Посмотрим, так ли ты хорош, как о тебе говорят.

— Чего? — нет, я, конечно, знаю, что нельзя недооценивать врага, но это действительно кажется смешным.

— Ну ладно, — пожимаю я плечами. — Чего только не сделаешь ради неземной красоты.

Она презрительно кривит губы и я невольно засматриваюсь на них. Определённо, они достойны большего, чем пренебрежительная усмешка. Мы выходим из бани.

— Жалко, — говорит она, — нельзя бить тебя, пока ты не сдохнешь.

— Почему? — удивляюсь я.

— Потому что, кое-кто желает с тобой поговорить.

— Нет, почему ты хочешь этого? — уточняю я.

— Не понимаешь? — вздёргивает она брови. — Я сестра Киргиза.

— Ну, — улыбаюсь я, — глядя на тебя, трудно предположить, что твой брат не киргиз. Если только сводный.

— Двоюродный, — поясняет она. — И он считает, что тебя надо раздавить, как таракана. Ну, а раз он так считает, я сделаю это. Хочу растоптать тебя, маленький никчёмный таракан.

Сказав это, она срывается с места и будто взлетает. Я такое видел только в дурацких китайских боевиках. Она словно переступает ногами по воздуху, нанося удар за ударом. Ай да киргизская принцесса.

Я едва успеваю выставлять блоки. Охренеть. Охренеть.

Она делает паузу и я пользуюсь короткой передышкой, чтобы сбросить на снег куртку. Сестра Киргиза подпрыгивает и, совершив замысловатый поворот в воздухе, наносит мне удар в грудь. Во даёт девка.

Удар несильный, потому что я успеваю отреагировать, отбивая её ногу. Но я сразу вспоминаю «Килл Билл». Хорошо, что у неё нет меча Ханзо, не то покатилась бы моя буйна головушка по заснеженному двору чужого дома.

Мы ещё некоторое время разминаемся подобным образом. Причём, я исключительно обороняюсь, а она — нападает. Ей удаётся нанести парочку довольно болезненных ударов, но, в основном, я выхожу сухим из воды.

— А ты неплох, — наконец, говорит она. — Вернее, не настолько плох, как я думала. Но, всё равно, ты жалкое насекомое.

— Не слишком лестная оценка, — улыбаюсь я. — Но, что любопытно, оценивая друг друга, мы придерживаемся противоположных точек зрения. Я, например, не считаю тебя жалким насекомым. Более того, твои умения меня просто поражают. Молодец. И как же тебя зовут? Назови своё имя.

— Насекомым не нужно знать, как меня зовут, — вскидывает она голову.

— Айгуль! — раздаётся окрик со стороны дома и все поворачиваются на голос.

Надо же, в пылу боя я даже не заметил, что во двор въехала белая «Волга».

— Айгуль, я же запретил! — голос звучит недовольно.

В человеке, говорящем это, я узнаю Пашу Цвета. Он вальяжной и неспешной походкой направляется к нам.

— Айгуль, значит, — повторяю я её имя. — А я Егор.

Она пренебрежительно фыркает.

— Сколько тебе лет? — спрашиваю я.

Не то, чтобы меня так уж волновала разница в возрасте, просто не могу понять, сколько ей. Она стоит, не глядя на меня, и следит взглядом за приближающимся Цветом. А я не смотрю на Цвета и не отрываясь слежу за Айгуль.

— Спорим, — говорю я ей, — что ты будешь моей?

Она игнорирует мои слова и обращается к подошедшему Цвету.

— Живой он, — недовольно восклицает она, — всё, как ты сказал. Было очень трудно сдерживаться, но я, как видишь, его не убила и даже не покалечила. Так что можешь забирать этого таракана себе.

Он не отвечает и подходит ко мне.

— Здорово, Егор Брагин, — говорит он. — Пошли, разговор есть.

— Здорово, — отвечаю я и наклоняюсь за своей курткой.

Мы идём в дом и там, в некрасивой и аляповато убранной комнате, садимся за голый стол.

— Я смотрю, — начинает он и достаёт из кармана сигарету, — ты ни на шутку развернулся.

Он делает всё медленно и основательно. Наверное, посвятил тренировкам по выработке этого навыка немало часов. Возможно, там, где времени у человека бывает хоть отбавляй.

— В смысле? — пожимаю я плечами. — О чём ты?

Вряд ли он имеет в виду мои московские дела, да и вообще, всю эту милицейско-"конторскую" чехарду.

— Что в смысле, я говорю неплохо ты работу поставил на тотализаторе.

— А-а, — киваю я. — Так это не я, Каха с Рыжим.

— Ну-ну, — усмехается Цвет. — Особенно Рыжий, это точно. Гений предпринимательской деятельности. Рыжий орёт, что это ты их сдал и ментовку им подвёл, чтобы их спалить. Правильно говорит?

— Ну… — начинаю я, лихорадочно соображая, какую версию ему выдать.

— А ещё, — продолжает он, — Киргиз твердит, что ты ему подбросил волыну и бабки подрезал.

— Какую волыну? Я слышал, это его собственный ствол.

— Его, но он должен был находиться совершенно в другом месте. Из него, кстати, должны были в случае крайней необходимости шмальнуть по тебе.

— Первый раз об этом слышу, — пожимаю я плечами.

— В общем, слишком много людей произносят твоё имя, Бро, — заявляет Цвет, глядя мне прямо в глаза.