и бросает на меня взгляд. Я едва заметно киваю.

— Восемь с половиной… тысяч.

— Чего?! Восемь с половиной тысяч? Серьёзно?!

— Так точно.

— Ну вы даёте, сибиряки, — удивляется он. — И бандиты, стало быть, схватили тебя, чтобы отобрать деньги. Так?

— Так точно.

— Ну, и где деньги? У них, я так понял, денег не нашли.

— Не могу знать, — твёрдо отвечает Лида. — Они сразу забрали мою сумочку. Там лежал весь выигрыш. Сумочка приобщена к делу в качестве вещественного доказательства. О деньгах мне ничего не известно.

— Понятно… — кивает он и не мигая смотрит ей в глаза.

Потом переводит взгляд на меня.

— Ну, а ты-то тут с какого боку? — спрашивает он и гипнотизирует взглядом.

— Я вошёл в контакт с подозреваемым Каховским… Младшим. И сообщил информацию капитану Артюшкину и майору Баранову. На общественных началах, так сказать. По личной инициативе.

— Инициативный какой, — хмыкает сутулый.

— Я также оказался случайным свидетелем похищения и проследовал за преступниками и сообщил органам о местонахождении лейтенанта Пироговой.

— И как ты там раньше милиции оказался?

— Воспользовался автомобилем первого секретаря горкома ВЛКСМ.

— И как тебе это удалось?

— Я являюсь внештатным членом бюро горкома и…

— А что, и такие бывают? — перебивает он меня и поворачивается к Гурко. — Это его что ли Ефим хвалил?

— Да, Александр Михайлович, — подтверждает тот.

— Ясно всё с вами, — кивает сутулый. — А почему пошли в КГБ а не в МВД?

— Так… Так ведь Каховский подключил начальника областного УВД…

Сутулый поднимается. Мы все тоже встаём.

— Вижу, — говорит он, — плохи дела в отдалённых доминионах. Некоторые зарвавшиеся начальники совсем совесть утратили! Честь коммуниста позорят, честь милиционера, честь советского гражданина! Воруют, самодурствуют, бесчинствуют! Хорошо, что ещё имеются горячие и бесстрашные сердца, готовые ради Родины собой рисковать. Молодцы. Пирогова, ты коммунистка?

— Нет, — теряется Лида.

— Пока… — добавляю я.

— Не затягивай, — кивает сутулый и не мигая смотрит на Лиду.

— Ну, с тобой всё ясно, — машет он рукой, поворачиваясь ко мне. — Молодой ещё. Хоть и ранний. Работайте, товарищи. Работайте!

Не прощаясь, он поворачивается и выходит из кабинета. Мы с Лидой вопросительно смотрим на Гурко.

— На этом всё, — разводит он руками и улыбается. — Дело сделано.

— Наши победили? — спрашиваю я.

— Победили, — соглашается Марк Борисович. — Всё, можете спокойно возвращаться к себе. Никто вас теперь пальцем не тронет. Занимайтесь своими делами. По Лидии Фёдоровне будет принято решение в ближайшее время, но это уже по месту службы. Мы будем рекомендовать её перевод в другое ведомство. С присвоением очередного звания. Я, от имени партии большевиков, благодарю вас обоих. И свяжись, как приедешь, с Ефимом Прохоровичем. Это тебя, Егор, касается.

— Служу советскому союзу, — отвечаю я.

Из ЦК мы опять добираемся своим ходом. Я предлагаю пройтись пешком и Лида, поколебавшись, соглашается. Мы идём по вечернему городу и любуемся его огнями. Вдыхаем воздух древних улиц и чувствуем силу и мощь своей столицы. Трудно тебе придётся через несколько лет, как и всем нам. Но ничего, мы что-нибудь придумаем…

Когда приходим на Красную площадь, становится темно. Башни Кремля сияют в свете ярких прожекторов, рубиновые звёзды горят с магической силой, а влажный морозный воздух создаёт таинственные световые ореолы вокруг башен.

— Как красиво… — шепчет Лида.

Ну, ещё бы. Дорогая моя столица, золотая моя Москва, её вечное волшебство.

Я смотрю на Лиду. Она разрумянилась от ходьбы и лёгкого морозца. А ещё от того, что груз сомнений и тревоги последнего времени спали, как тяжёлый камень с души. Если бы не милицейская форма, можно было бы сказать, что она похожа на гимназистку из песни, чуть пьяную от мороза.

— Ну что, в нумера? — спрашиваю я, чуть подталкивая её в бок. — Есть не хочешь?

— Не, — улыбается она и машет головой. — Спать хочу.

Она берёт меня под руку и кладёт голову на плечо. Так мы и шагаем всё пять минут, что занимает наш путь от Красной площади до гостиницы.

Когда мы подходим к стойке за ключами, нам передают, что в баре нас ждёт Злобин.

— Я уж собирался домой уходить, — качает он головой. — Гуляли что ли?

— Ну а как же, — отвечаю я. — Когда ещё в столицу приедем? Хоть надышаться воздухом вашим.

— Приедете, — улыбается он, — какие ваши годы. Вы голодные?

— Нет-нет, спасибо. Мы же в ЦК-овской столовой обедали. Теперь неделю ничего есть не будем, чтобы не перебивать вкусовые оттенки воспоминаний.

— Ну, ты завернул, — смеётся похожий на мафиози Злобин.

— Леонид Юрьевич, давайте только девушку отпустим, а то она на ногах не стоит. У нас же разница во времени, да она и переволновалась сегодня.

— Не возражаю, — кивает он. — Единственное, Лида, послезавтра прямо с самого утра идите к подполковнику Куренкову. Он скажет, что делать. Понятно?

— Так точно, — отвечает Лида.

— Ну и хорошо. Рад был с вами познакомиться и благодарю за службу.

— Служу Советскому Союзу, — тихо, но очень чётко отвечает она.

Злобин протягивает руку, Лида пожимает её и уходит к себе, а я ещё с час, наверное, сижу с полковником. Он рассказывает, что Троекурова привлекать никто не будет, просто отправят в отставку. Ещё я узнаю, что по проверенным и достоверным данным, у заместителя Щёлокова случился сердечный приступ на фоне всех этих безобразий.

В частности, после того, как выяснилось, что десятиклассник угнал с территории спецобъекта автомобиль и скрылся в неизвестном направлении. Он хохочет, рассказывая это и, понизив голос, доверительно сообщает, что сам, при этом он показывает указательным пальцем наверх, остался очень доволен сегодняшними событиями.

— Так что, Егор, ты сегодня герой, — хлопает меня по плечу Злобин.

— А как они вообще узнали, где мы с Лидой живём?

— Ну, это узнать проще пареной репы. Они же МВД, а не кукольный театр, правда?

— А как, в таком случае, узнали, что именно мы им нужны?

— Разбираемся. Могу только сказать, что Артюшкин твой, похоже, с катушек слетел. Разорался, наговорил лишнего. В общем, вылетит он из ментовки.

— А его не хотите трудоустроить? — спрашиваю