Это необычные слова, мой господин. Когда-то ты показывал мне игрушку с далекого Север Империи - куколку, внутри которой другая куколка, а внутри другая и так много раз. Так и эти слова - слово в котором слово, в котором много слов... Так и этот девиз Светлых Императоров. "Амаро" значит и "дети Богини-Солнца" и "подобные богам" и просто "принадлежащее амаро". "Хакко" означает восемь, но также может значить "весь", потому что дом ставится на восемь столбов, а у Мира - восемь сторон. "Йу" говорят, когда хотят сказать "да будет так", "пусть сбудется" или "желаю тебе". Поэтому девиз Светлого Императора значит так много.

Это может быть "Да озарит свет Богини-Солнца все углы мира!" а может - "Да пребудет весь Мир в порядке!".

- Или "Весь Мир под крышей Амаро"? - усмехнулся Рифейну.

Теперь было понятно, отчего замялась рабыня.

Легко верить что центр Мира лежит у порога твоего дома, если ты не путешествовал дальше соседней деревни.

Но Тамоко пришлось изрядно постранствовать за свою жизнь, повидать Султанат и государства Юга, и претензии Императора Амаро на господство над всем Миром выглядели теперь как глупое хвастовство. Но так больно расставаться с убеждениями детства о величии если не собственном, то хотя бы своего народа. И бывает больно, когда величие оказывается мнимым...

Опыт странствий сильно меняет масштабы знания.

***

Рассказ рабыни затянулся до ночи, и лишь когда она стала рассказывать об нарядах и прическах, хозяин отпустил ее.

Не успел опуститься полог шатра за уходящей рабыней, как вошла старшая из жен Скульптора - Имани. Подтянутая и жилистая, без единого седого волоса в туго затянутой прическе, она выглядела настоящей Волчицей - жесткой, как ремень из буйволовой кожи, и быстрой, как куница.

- Муж мой, не пришла ли пора нашему гостю отдохнуть с дороги? Ложе для него готово и я провожу его.

- Ступай, Рифейну, раз уж закончен сегодняшний рассказ. Да будет благодатной твоя ночь под моей крышей!

***

Имани проводила гостя в знакомый уже шатер. Два масляных светильника горели внутри.

Никто не притронулся к его доспехам - это было бы оскорблением, лишь оружие, которое он оставил на ложе, было аккуратно развешано на стойке у изголовья, под правую руку.

Само же ложе было убрано белоснежными простынями и цветными подушками, роскошными покрывалами.

Поблизости стоял и столик с закусками, кубками и кувшинами.

- Драгоценный гость моего мужа, прислать ли к тебе невольницу, чтобы согрела твое ложе? Мой муж великий мастер создания рабынь и мы найдет для тебя по женщину по самому пристрастному вкусу. Или - если ты не желаешь бросать семя в бесплодную почву, - среди нас есть дочери Волка, которые с радостью разделят ложе с великим воином Народа Степи. Может быть, тебе уже приглянулся кто-то из наших дочерей?

Рифейну не удивился.

Обычай "разбавлять кровь" был древним и мудрым, но сейчас лишь малые кланы придерживались его. Однако Скульптор сам не раз показывал, что придерживается старых правил, да и о своей репутации - знаменитого воина и мага, главы одного из сильнейших и богатых кланов Степи - Рифейну был осведомлен.

"Разбавить кровь" к путникам по обычаю приходили вдовы и незамужние дочери клана. И для той и для другой понести ребенка от знаменитого воина было бы честью.

А отказать Волчице в такой чести было бы оскорблением.

- Я с радостью приму на своем ложе дочь Народа по твоему выбору, достопочтенная Имани! - вежливо поклонился гость хозяйке оазиса.

Не стоит лезть в "женскую кухню".

Старшая жена главы клана сама выберет и кому оказать честь, и кто с большей вероятностью понесет ребенка.

Старые обычаи мудры, незачем с ними спорить!

***

Девушка, вскоре вошедшая в шатер Рифейну вела за собой знакомую уже рабыню, но нынче на ней исчезли все следы привилегий.

Рабыня была боса и обнажена, ее густые черные волосы были собраны в простой рабский хвост. В руках невольница несла большой медный таз, а к ошейнику была прицеплена тонкая цепь, ременная петля которой небрежно болталась на запястье юной Волчицы.

Рифейну встал и приветствовал дочь Народа как равную.

- Здравствуй, Волчица!

- Здравствуй, Волк! - поклон, который вернула Волчица, был намного глубже - она приветствовала почтенного гостя, годами и положением старше её.

Набросив петлю поводка на специальный столбик в изножье кровати, Волчица перехватила взгляд Рифейну на рабыню.

- Это для меня, великий воин, - лукаво усмехнулась ночная гостья. - Ты, конечно, знаменит, а я полна гордости смешать с тобой кровь, но этого мало, чтобы я с незнакомым мужиком взлетела в небо от восторга. А это очень нужно, если мы хотим достигнуть успеха за единственную ночь. А глотать "горький чай" я брезгую, да и не к месту он нам с тобой. Ты же понимаешь, о чем я говорю?

Рифейну, естественно, отлично понимал.

Во-первых, не мальчик, во-вторых, глава клана просто обязан знать и понимать обычаи своего Народа, а в-третьих, Рифейну был магом и работу человеческого тела попросту видел.

Горький или рабский чай будил сильное желание у мужчин и женщин, рабыни же пили его постоянно - горечь его была каждодневным напоминанием о горечи рабства, а важным неочевидным эффектом - противозачаточное действие.

Понятно, что при "смешивании крови" ожидались дети, и "рабский чай" был совершенно не нужен. Понятно было и то, что свободная Волчица брезговала напитком, который был символом рабства.

Многочисленные и здоровые дети входили в число обязательных условий для выживания и процветания клана, а мужчины, уходящие в набеги, гибли, и гибли часто. Поэтому каждый ребенок был общим залогом будущего клана и общим объектом внимания и заботы.

- Тамоко уникальная мастерица ласки, таких умелец нет даже в султанском гареме, - девушка ласково, как любимого питомца, погладила по распущенным черным волосам опустившуюся на колени рабыню, и без всякого стеснения сбросила с себя одежду. - Да, кстати, я Нангута...

Темные волосы и острые, четкие, черты лица безошибочно указывали на принадлежность девушки к Детям Волка, но