Хорошо, попробуем подумать. Дурсли… оставим тему, сейчас я на нее ничего не надумаю. Итак, некий маг замучил до смерти ребенка. Удостоверился в ее, то есть моей, смерти и смылся. А Дадли? Что было бы, если б дом полыхнул, а в нем остался голем Дадли?

— Нежноглаза, — обращаюсь я к гладящей меня гоблинше, — а если бы голем сгорел, что бы увидели магглы?

— Труп ребенка, — пожимает она плечами. — Мертвое тело не отличить.

— Интересненько… — задумчиво произношу я. — Для кого же разыграли такой театр?

— Мы выясним, — вздыхает она. — С тобой захочет поговорить один человек, потому что ты пароль назвала.

Угу, знаем мы эти пароли типа «Черт побери». Хотя русский в Гринготтсе… Да, вполне так себе пароль, согласна. Я соглашаюсь пообщаться с «одним человеком», потому что все равно ведь не спрашивают, а информируют. В общем-то мне не помешает, а если мне еще расскажут, что конкретно здесь происходит, то я и вдвойне благодарна буду. Потому что хочется общаться с магами… на расплав ствола. Надо будет еще раз на склад «мстителей» наведаться, а то у меня патронов мало.

С этими мыслями я засыпаю. При этом не снится мне ничего совершенно, а вот мозг продолжает работать. Даже во сне я пытаюсь выстроить версии. Итак, Смерть сказал, что забил меня не посторонний маг, а именно опекун. Их этого следует: мой опекун — маг, желающий меня убить. Убил уже, между прочим. Это раз. Далее, сказка о родовом проклятье говорит о том, что я чистокровная для Магического Мира, соответственно, что я делаю в мире людском, вообще непонятно. Это два. Дурсли… А был ли мальчик? Это три. Поведение таксиста, сержанта, людей на вокзале. Это четыре. И гоблины… Не хочу их считать, но придется. Хотя, даже если они враги, пусть.

Я просыпаюсь, сразу увидев молодого человека с очень знакомым взглядом. Так разведчики наши смотрят, Сережа также смотрел… Эх, Сережа… Ладно, судя по всему, это разведчик, среагировавший на пароль. Послушаем, что скажет. А он молчит пока, только смотрит на плавающую в геле голую девочку. Ну пусть смотрит, мне не жалко, ничего нового не увидит.

— Здравствуйте, сударыня, — здоровается он по-русски, явно оценивая мою реакцию. — Ротмистр Евстигнеев, Корпус Пластунов. Александр Егорыч.

— Здравствуйте, ротмистр, — киваю я в ответ, хоть и выглядит это странно. — Старший лейте… м-да… Теперь уже, видимо, Герания Поттер.

— А служили ранее в…? — он делает паузу, внимательно глядя на меня.

— Контрразведка, — признаюсь я, вызывая живейшее удивление ротмистра.

Вообще-то, его звание говорит мне о многом, ибо оно после тыща девятьсот семнадцатого, по-моему, нигде не использовалось. Значит, или тут не было революции, или у магов отдельное государство. Ротмистр действительно удивлен, он задумывается, а затем кивает сам себе, повернувшись к Нежноглазе.

— Ей сейчас уже идентификацию делать можно? — интересуется русский офицер.

— Нет, — качает головой гоблинша. — Мучили ее сильно, до смерти замучили, так что почти до самого Хогвартса никак. А школа…

— У них моя кровь, — сообщаю я. — Так что все равно заставят.

— Ну это мы еще посмотрим, — хмыкает ротмистр. — Наших мы в обиду не дадим.

— Александр Егорыч, — обращаюсь я к нему, выбрав самое безопасное обращение, потому что кто знает, что будет, если я его товарищем назову? — Мне нужно узнать, что произошло. Мы можем поговорить?

— Вот как? — удивляется чему-то русский офицер. — Рассказывайте, — требовательно произносит разведчик.

Ну я ему и вываливаю весь массив информации, начиная от того, как оно звучало в одной сказочке, заканчивая тем, что на самом деле. И о Дурслях, и о неведомом «опекуне», и… ну и о самой сути происходящего, потому что, получается, расклада я и не знаю.

— Заметно, что работали с пластунами, — замечает ротмистр. — Подача информации характерная. Что касается ваших вопросов: опекуна вашего и явного, и тайного мы найдем во время определения, что касается Дурслей и прочего — этим уже занимаются. Пусть в прошлом вы и флотский офицер, но сейчас — ребенок. А защищать наших детей — первейшая обязанность Армии и Флота!

Пафоса-то сколько, прости Господи. Ну оно и понятно, скорей всего цитирует кого-то. Царя какого-нибудь или командира, не суть важно. Итак, что мы имеем? Гоблины активно сотрудничают с русской разведкой. Я в шоке, честно говоря. Ладно, пока ждем сведений со стороны и восстанавливаем кожный покров. Хотя информация о тайном опекуне напрягает и сильно. Вот будет юмор, если Смертушка мне не только память оставила, но и статус, потому что русская царевна, вынужденная ехать в Хогвартс — это, по-моему, чуть ли не объявление войны. Ладно, будет день, будет и пища.

Пока меня гладит Нежноглаза, я готова совсем на все. Мне наплевать даже, что со мной будет, даже если поясом обвяжут и чего взрывать пошлют. За такую ласку я бы и дворец взорвала, наверное. Права Нежноглаза, ребенок я…

Глава шестая

Время пролетает как-то очень быстро. Кожный покров полностью восстанавливается, но я это почти не замечаю, потому что меня кормят, занимаются гимнастикой, зельями поят, но самое главное — Нежноглаза. Она обнимает, держит меня на руках и гладит. Каждый день она мне показывает, что меня есть кому любить, и я все меньше плачу.

— Ну что, сударыня, вы готовы? — интересуется вошедший в мою комнату ротмистр.

— Прошу вас, сударь, — я исполняю поклон, хотя ему меня не учили. — Что я должна делать?

— Ничего, — улыбается офицер. — Положите вашу руку на кристалл.

Только тут я замечаю, что он держит в руке — поднос с каким-то прозрачным камнем, похожим на горный хрусталь. Под камнем обнаруживается и пластина серебристого металла. Пожав плечами, я кладу левую руку на камень, ощутив легкое покалывание, ну и все. Жду команду убрать, но ничего особо не ощущаю.

— Хм… — задумчиво глядя на поднос, ротмистр интересуется у обнаружившегося за ним гоблина. — И что это значит?

— Девочка не принадлежит родам Британии, — отвечает ему гоблин. — Но она высокого рода. То есть подлежит нашей защите, но кто она…

— То есть образец пошлем на Родину, — кивает офицер, затем как-то бережно снимает мою руку с кристалла. — Вы можете отдохнуть, сударыня, мы пока определим ваших опекунов на этой земле.

— Благодарю вас, — склоняюсь в поклоне и плюхаюсь на диван рядом со сразу же обнявшей меня Нежноглазой. На мне сегодня очень красивое белое платье с синими цветочками, оно мне очень нравится, но в школу я поеду в камуфляже, потому что дураков полно, а я у себя одна.

А в это время ротмистр и гоблин что-то колдуют над кристаллом, пока, наконец, сотрудник банка не вздыхает. Он что-то обнаружил, но перепроверяет раз за разом, при этом удивление ротмистра я отсюда вижу. Сердце заполняет знакомое предчувствие. То самое нехорошее предчувствие, от которого мне было не скрыться перед прошлой смертью.

— Нежноглаза… — тихо прошу я гоблиншу. — Обними меня покрепче, пожалуйста.

— Да, маленькая, — она обнимает меня, но при этом глядит на гоблина и офицера. — Девочка чувствует плохое, что там?

— Ничего хорошего, — отвечает сотрудник банка. — Правильно она все чувствует…

— И что? — требовательно спрашивает Нежноглаза, прижав меня к себе.

— Джеймс и Лили Поттер, получается, живы, — упавшим голосом произносит гоблин. — Ребенка мучили ее биологические родители.

Будь я Геранией на самом деле, на меня бы упало небо, а так я просто тихо плачу. Я знаю, что гоблины могут определить и автора пыточных чар, и имя опекуна. Вот и получается, что девочку мучал ее биологический отец. А биологическая мать ему в этом помогала, поэтому я и не могу принадлежать роду Поттер.

— Я не принадлежу Поттерам? — интересуюсь я.

— Нет, девочка, ты не была принята в род, — качает головой гоблин.

Это значит — доступа к финансам нет, нет защиты, ничего нет, строго говоря. Раз я не была принята в род, то я рождена вне брака, то есть бастард. Если здешние законы соответствуют людским. А они соответствуют?

— Я бастард? — интересуюсь у него.

— Нет, сударыня, — объясняет мне уже ротмистр. — Во-первых, вы принадлежите высокопоставленному роду вне Британии, во-вторых, пока род не примет или не признает вас, вы даже не бастард.

— Понятно, — киваю я. — Тогда все понятно. На финальной стадии меня в расход, а на мое место настоящую Поттер. Логично.

Нежноглаза всхлипывает, теснее прижимая меня к себе, а я думаю. Если у чистокровных есть пресловутые гобелены, то они знают, что я никто. Собственно, поэтому у них такое поведение. Ладно. Значит, мне нужно как-то выжить и уничтожить свою