Настя закивала, вытирая нос платком:

– Знаешь, сейчас я поеду домой. Но завтра утром снова вернусь. Я очень хочу ей помочь. Паша, пожалуйста… – она впилась в него заплаканными глазами. – Не оставляй её. Если бы такое пережила я… я не знаю, что было бы со мной… У меня не получилось… но у тебя обязательно должно получиться. Я знаю, у вас с ней не всё просто, но сейчас ты ей нужен. Время, как ты говоришь, ей безусловно поможет, но ещё раньше можешь помочь ты. Пожалуйста, Паша…

– Настя, перестань, прошу тебя… Ты же меня практически умоляешь! Ты что думаешь, я способен бросить её в такой момент? – возмутился Павел.

– Прости… Я не хотела тебя обидеть. Но, по-моему, ты и представить себе не можешь, сколько у тебя на самом деле возможностей помочь ей. Ты говоришь мне про время… Да пока это время пройдёт, она уйдёт в себя и совсем разучится общаться с внешним миром.

– Настя, что ты говоришь… Да какие у меня возможности? У тебя их в миллион раз больше, чем у меня.

Павел повернулся к Насте спиной, взявшись рукой за задвижку, которая высовывалась из-за ворот.

– Паша, я не хочу влезать в ваши отношения, но… просто пойми. То, что ты надовал этому Носику по физиономии и говорил мне по дороге сюда, что добьёшься максимального срока для этого урода – всё это, конечно, правильно и вызывает у меня чувство восхищения по отношению к тебе. Но, пойми, ты способен дать Аэлите нечто большее, чем…

– Настя, пожалуйста, не надо, – Павел громко ударил по задвижке, и она спряталась за воротами. – Ты была права, тебе действительно не стоит вмешиваться в наши отношения. Спасибо тебе… и приезжай завтра. Аэлита будет рада видеть тебя.

Павел так и не смог повернуться к ней лицом и попрощаться как следует.

– Пожалуйста, прости меня ещё раз… – услышал он от неё, а потом каблуки зацокали по асфальту.

Только, когда Павел оказался внутри дома, до него дошло, что он даже не догадался вызвать Насте такси. Куда она побрела в такой поздний час? Где будет его ловить? А потом вдруг вспомнил, что перед тем как выйти из дома, Настя сама вызвала себе такси. Наверное водитель припарковался не у самого дома раз ей пришлось какое-то время бежать, звонко цокая каблуками.

Поднимаясь по лестнице, Павел думал о словах Насти. Какую ерунду она говорила! Он не был способен ей помочь. Павел был уверен, что она скорее пойдёт открывать душу к Марго, чем к нему.

Когда он вошёл в спальню, то увидел, что Аэлита лежала на кровати. Он осторожно прикрыл дверь и подошёл к ней. Её глаза были закрыты, а ноги – прикрыты одеялом. Длинная шёлковая ночнушка нежно-сиреневого цвета и волосы, разбросанные по подушке даже с его стороны кровати, делали её похожей на русалочку из американского мультика.

Павел смотрел на Аэлиту и думал о том, что эта прекраснейшая девушка жила в его доме, делила с ним постель, родила ему ребёнка, а на розовой заламинированной бумажке было написано, что он заключил с ней брак. Как же много у него причин считать эту девушку своей. Но сейчас он смотрел на незнакомку, с которой прожил два с лишним года. За это время он узнал её не многим больше, чем её гинеколог. Ему было стыдно думать об этом, но это нелепое сравнение было так похоже на правду.

Павел тяжело вздохнул и начал снимать с себя одежду. Нет, больше думать о таких вещах сегодня он был не в силах. Забравшись под одеяло, он закрыл глаза. Ему понадобилось много времени, чтобы сон наконец-то сморил его.

***

Но он проснулся не от того, что наступило утро. Его разбудили крики жены. Открыв глаза, он увидел, как Аэлита металась по кровати. Он несколько раз попытался взять её за плечи, но она отталкивала его руки, смотря в пустоту.

– Нет! Да сколько можно?! Я этого больше не вынесу!

После этих слов, Павел одним резким движением развернул её лицом к себе. Их взгляды встретились, и она сразу замерла. Несмотря на чёрно-белые очертания, он заметил, что её лоб был покрыт бисеринами пота, а лицо – напоминало негатив на фото.

– Аэлита, спокойно. Ты в безопасности. Ты дома, – произнёс Павел. – Всё хорошо, слышишь меня?

Она тяжело задышала и проговорила:

– О, боже… Мне только что приснилось…

– Что тебе приснилось?

– Нет, это ужасно… – Аэлита сжала руки в кулаки и замахала ими в разные стороны. Но Павел придерживал её за плечи.

– Расскажи мне… Тебе станет легче.

– Нет, мне не станет легче. Это будет преследовать меня всю жизнь! – она опустила голову и зарыдала.

Павел притянул Аэлиту к себе и обнял, а потом почувствовал её слёзы на своей груди.

– Вот увидишь, пройдёт время и всё это забудется… – шептал он ей.

– Как же мне плохо… плохо… – она прижалась к нему всем телом.

– Знаю…

– Я хочу стереть эти воспоминания из своей памяти. Мне теперь что, будет сниться весь этот ужас каждую ночь? Как я буду спать? Как я буду жить со всем этим?

– Всё будет хорошо… – он попытался убрать прилипшие от слёз волосы с её лица. – Тебе больше ничто не угрожает. Этот мерзавец сейчас за решёткой и останется там надолго, поверь мне… Он больше никогда не причинит тебе вреда, обещаю… Пожалуйста, успокойся… Не плачь…

Павлу казалось, что он убаюкивал её как крошечного ребёнка. Она действительно сейчас была ребёнком: испуганным, плачущим, обиженным. Он по-прежнему обнимал её, поглаживая волосы и спину.

Через пару минут её всхлипы прекратились. Она лежала, прижавшись к его груди, время от времени шмыгая носом. И вдруг среди этой темноты и тишины раздался её придавленный и глухой голос:

– Мне приснилось, что он провёл ножом по моей щеке… Я почувствовала это так, словно это произошло на самом деле… А потом он стал наносить мне порез за порезом по всему моему телу… Я поняла, что мне снится сон, но никак не могла проснуться… Я всё ещё чувствую это ощущение, когда по твоему лицу проводят острым ножом… и эта кровь… и эти его проклятые кровавые инициалы…

Аэлита ещё сильнее прижалась к нему и уткнулась носом в его грудь.

Павел крепче сомкнул руки на её спине и произнёс:

– Это только сон… Ничего этого не произошло на самом деле.