Никто не отозвался. Да и трудно услышать отсюда. Я попытался связаться с ним по браслету, связи не было. «Что не делается, всё к лучшему», – мелькнуло в голове, – ну, бросится Харитон на мой зов. И тоже угодит сюда. Пусть лучше не дождавшись меня уходит. Может, подумает, что я все сделал и ушёл, а уж потом, видя что меня нигде нет и браслет не отзывается, приведёт сюда людей. Будет меня искать. Харитон не бросит. Надо только набраться терпения и ждать. Ничего. Подожду. Хорошо, что респиратор у меня«.

Но страх не слушал доводы разума. В темноте чудились шорохи и чье-то смрадное дыхание. Вдруг пол подо мной провалился, я полетел в раскалённую бездну, и, вздрогнув всем телом, очнулся. Не помню, сколько я просидел тут, временами то ли засыпая, то ли теряя сознание, погружаясь в ужас. Я вскакивал и начинал неистово обшаривать колодец. Пытался отыскать хоть какую-нибудь лазейку, старался просунуть пальцы в мифические щели в камне и подтянуться. Каждый сантиметр от дна до того места, куда могли дотянуться мои пальцы, был ощупан. Но никаких ходов ни тайных, ни явных не обнаружилось. В бессилии я падал на дно, и короткое забытьё накрывало меня с головой, чтобы затем снова пробудиться и снова, и снова ощупывать пол и стены в надежде выбраться. Наконец я обессилел от страха и бесплодных попыток и сел, привалившись спиной к стене. Я понял, что всё напрасно. Как быстро в темноте и холоде гаснет надежда, которая последняя, только теперь я это понял. Мне стал всё безразлично. Я чётко осознал, что никогда мне не дождаться помощи. Тут я и умру. Я закрыл глаза. Душу свело тоской. Тихий шорох послышался совсем близко. Я открыл глаза. Белая фигура стояла передо мной. Лица и тела нельзя было разобрать, с головы до ног её окутывал саван. Вот и смерть за мной. Она протянула ко мне руки и сделала шаг вперёд. Смертельная тоска охватила мою душу. Рука непроизвольно сжала иконку, которая все ещё висела на моей груди. Сами собой мысли слагались в молитву. Я читал «Отче наш», я быть может ещё что-то, а может это была не молитва, а последний крик надежды. Руку, держащую иконку обожгло, но я не отдёрнул её, я радостно принимал жар, как дар жизни. Лик Пресвятой Девы светился мягким сиянием. Луч света осветил колодец, прогнав привидение, и ушёл вверх. Я проследил за ним взглядом и увидел, что плита, закрывавшая вход в колодец, ярко освещена.

– Эй! Есть тут кто? – через какое-то время услышал я голос Харитона.

– Харитон! Я тут! – кинулся я. – Осторожно! Плита переворачивается!

Должно быть, от моего крика свет от иконки пропал. Наверху затихли.

«Неужели не услышал»?

Мучительные секунды казались нескончаемыми. И вдруг, плита с шумом отодвинулась, и я увидел голову, склонившуюся над колодцем и руку держащую лампадку.

– Эй, бедолага! Ты там что ли?

– Тут, тут! – радостно завопил я.

– Эка тебя! Лан, сиди, сейчас что-нибудь придумаю.

– Сижу, сижу, – обессиленно думал я, оперевшись затылком о стену и счастливо улыбаясь.

Как Харитон меня вытаскивал, и как мы добрались до поселения, я не помнил. Очнулся в белой комнате, и сразу понял, что это больница. Харитон вошёл тут же, словно ждал за дверью, когда я приду в себя. Я хотел подняться ему навстречу, но не смог и обессиленно откинулся на подушку.

– Лежи, лежи, – он сел рядом на постель.

– Надо сказать отцу Ануфрию.

– Не переживай, я сказал уже. Все в порядке. Отдыхай. Он всё знает.

– Всё знает? Ты сказал ему, что спас меня?

– Вот ещё, делать мне больше нечего, чем влезать в ваши дела. Захочешь сам скажешь, и будешь большим глупцом. Как они ещё воспримут это. Особенно Фивий. Ему бы к чему не прицепится. Объявит испытание проваленным, и всё коту под хвост. Нет уж.

– А как же ты объяснил, что я тут.

– Как, как. Да очень просто. Сказал, что нашёл тебя по дороге в монастырь. Вот теперь, если признаешься, то все будут считать меня лгуном. Так и знай, – улыбнулся он.

У меня не было сил улыбнуться в ответ. Я закрыл глаза.

– Ладно, отдыхай. Успеем обсудить.

Последние слова я уже не слышал.