– да не когда преткнеши о камень ногу твою, на аспида и василиска наступиши, и попереши льва и змия.

Яко на Мя упова, и избавлю и: покрыю и, яко позна имя Мое. Воззовет ко Мне, и услышу его: с ним есмь в скорби, изму его, и прославлю его, долготою дней исполню его, и явлю ему спасение Мое!

С последним словом молитвы всё смолкло. Тишина спиралью сжимала всё вокруг, она давила и давила. Я ждал, что вот-вот сейчас что-то должно произойти, пружина лопнет и… крышка гроба с грохотом сорвалась и распалась в прах. Лампада отлетела в стену и погасла. Проходили секунды, но ничего не происходило. Вокруг была абсолютная темнота и тишина. Я попробовал зажечь фонарь. Бесполезно. Наощупь нашёл в мешке свечу и спички, зажёг её и, ступив вперёд, заглянул в гроб. Лёгкий трепет пламени осветил фигурку девушки. Казалось, она спала и чуть улыбалась во сне. Так прекрасен был её лик, что я взглянул на иконку на моей груди, словно сама Божья матерь спустилась к нам грешным. Я подошёл ближе, всмотрелся, и сердце рванулось из груди, заныло застаревшей болью, когда почувствовал знакомый аромат горьковато-мускатной сладости только что сорванной розы и увидел на белоснежной коже её лица едва заметные веснушки. Непреодолимое желание поцеловать девушку овладело мной, и я наклонился к ней. Моё дыхание коснулось милого лица, и она открыла глаза. Я вздрогнул. Зелёные глаза ласково смотрели на меня. Я зажмурился, а когда снова взглянул на неё, то увидел, что она сидела в гробу. Она была обнажена, и на небольшие упругие груди ниспадали золотисто-рыжие длинные почти до пояса вьющиеся волосы. Душа моя рванулась к ней, я непроизвольно прижал ладонь к груди, коснувшись иконки, и вскрикнул. Руку, словно огнём обожгло. А в ту сотую долю секунды, когда я смотрел на девушку и прижимал руку к иконке, чудовищное гниющее существо проступило сквозь милые черты, а стан её превратился в скелет с ошмётками гниющей плоти, пахнуло смрадом. И вновь нечто приняло облик девушки. Я взглянул на ладонь, ожога не было, даже не покраснела. Я осторожно дотронулся до иконки, внимательно следя за трупом. И снова почувствовал жар огня, и увидел мгновенное превращение. Я попятился к выходу из ниши. Она легко поднялась и пошла за мной. В коридоре я столкнулся с Харитоном, который прижавшись к стене, ошалело посмотрел на девушку.

– Здрав-в-в-ствуйте, – заикаясь, сказал он.

Она ничего не ответила, только улыбнулась и пошла на него.

– Харитон, уходи!

Но он стоял на месте, словно ноги его приклеились к полу. Я лихорадочно искал листок с молитвой. Девушка же подошла к Харитону вплотную и впилась в его губы. Два стона слились в один: мучительный сладострастный стон мужчины и глухой чувственный девушки. Харитон обнял её, а она потянувшись к нему всем телом запрокинула голову, отчего золотисто-рыжие вьющиеся волосы мягко рассыпались почти до пола. Руки Харитона ласкали маленькие упругие груди. Меня обжёг её жаркие шёпот:

– Ах, миленький ....

И разум покинул меня. Я видел, как она ритмично скользила по телу Харитона вверх-вниз, как он торопясь расстёгивал комбинезон. Они ничего не видели вокруг.

– Харитон! – закричал я.

Они не слышали меня. Я забыл, где я и зачем я тут. Я видел только мужчину, который крадёт у меня самое ценное, что есть на свете.

Моя рука сама потянулась к камню. В голове стучало: «Убью гада! Убью гада»!

Я замахнулся, острая боль обожгла мне грудь. Иконка на моей груди сияла нестерпимым светом. Свет её успокаивал разум, а сияние, постепенно расширяясь, коснулась обнажённой спины девушки. Тёмная рябь прошла по ней, она взвизгнула и обернулась. На мгновенье мне показалось, что на меня смотрит череп, в пустых глазницах которого плясало красное пламя. Надо было взять иконку и прижать её к мороку, но я не мог этого сделать, жар не позволял дотронуться до неё. Я зажмурился. Сделал несколько шагов, и прижал иконку к трупу, навалившись на него всем телом. Раздался дикий вопль. Меня отбросило. И я потерял сознание.

Когда я очнулся, то рядом со мной увидел распростёртое тело Харитона. Я бросился к нему. Живой! Я стал его трясти, пытаясь привести в чувство. Вспомнил о нашатыре, кинулся к его рюкзаку и стал лихорадочно искать. Руки у меня тряслись, и я никак не мог его найти. Содержимое высыпалось на пол, я бросил рюкзак и принялся опять трясти Харитона. Наконец, он поморщился и сказал:

– Хорош уже трясти меня, – и открыл глаза, – что это было? – спросил он садясь на полу.

Я пожал плечами:

– Морок, наверное. Ты помнишь?

– Забудешь такое, – потирая лоб, сказал он, – какой хорошенький морок! А ты не мог чуть позднее изгнать его? Вот ведь зависть, страшная штука! – он кряхтя поднялся, – связался я с тобой на свою голову, – ворчал он, подбирая рассыпанные вещи из своего рюкзака. – Ну, все? Приключения закончены? Пошли что ли обратно?

– Подожди, ещё две ниши, последние.

– Мда, – покрутил головой он. – Ты уверен? Может похрен? Давай обратно. Кто знает, что там за сюрприз.

– Я не могу, я слово отцу Ануфрию дал, как я ему в глаза посмотрю.

– Вот воистину, гордость твоё второе имя, которое и погубит тебя, в конце концов, запомни моё слово.

Я хмыкнул.

– Ладно, ты в коридоре побудь не ходи за мной, чтобы не случилось.

– Чтобы не случилось, – передразнил он, – ну совсем идиот, – он уселся, прижавшись спиной к стене, – давай иди уже, самоубийца.

Я улыбнулся и направился к последним нишам. Заглянул: одна ниша была маленькая, и гроб почти полностью выходил в коридор. Другая, довольно глубокая, нужно было сделать несколько шагов пригнувшись, чтобы достичь изголовья гроба. Я решил начать с гроба, который был рядом. Читая «Отче наш» я достал из мешка лампадку и свечу. Поставил лампадку с зажжённой свечой на изголовья гроба. Достал листок с Псалмом и зачерпнул горсть святой земли. Настороженно прислушиваясь к каждому шороху, начал читать молитву и осторожно посыпать землёй крышку гроба. Ничего не произошло. Молитвы были прочитаны, а крышка гроба запечатана.

Я облегчённо перевёл дыхание и махнул рукой Харитону, он помахал в ответ. И я пошёл к последней нише.

«Ничего вот и последняя, сейчас прочитаю, и будем выбираться», – я зажёг лампадку, и, читая про себя «Отче наш», согнувшись вошёл в нишу. Поставил лампадку на изголовье гроба, шагнул в сторону, и моя нога провалилась в пустоту: плита, на которую я наступил, перевернулась, и я полетел вниз, сильно ударившись и чуть не переломав ноги при приземлении.

Вот это попал! Глянул вверх и увидел едва заметный серый контур плиты над головой, должно быть от света лампады. Плита, перевернувшись, встала на место! Я попытался осмотреться, но в темноте ничего нельзя было различить. С трудом встав, я обошёл вокруг, шаря руками по стене, в надежде найти проход. Бесполезно. Это был узкий каменный колодец. Мешка со мной не было, наверное, я взмахнул руками и он отлетел в сторону.

Ужас холодом сковал грудь.

– Харитон! – что есть мочи закричал я. – Харитон!