Шрифт:
Закладка:
— А я считал, что в системе лагерей не может быть никаких послаблений, — медленно процедил Сталин, пыхнув трубкой. — Если ты преступник, то и должен ответить по полной строгости закона, уголовник ты или политический. Я поговорю на этот счёт с Берией.
Встреча с Лаврентием была намечена завтра на утреннем совещании в кремлёвском кабинете вождя. Берии предстояло официально вступить в должность народного комиссара внутренних дел СССР. А проинформирован он был об этом вчера вечером, во время неофициальной беседы на Ближней даче.
Сталин не смог сдержать улыбку, вспомнив, как его старый партийный товарищ, услышав о решении руководителя страны, вскочил с кресла и вытянулся во фрунт, выпятив свою обычно впалую грудь колесом. Этот будет стараться, во всяком случае на первых порах, а заленится — отправится следом за Ежовым. Кстати, что там с теперь уже бывшим наркомом?
Этот вопрос он адресовал своему начальнику охраны, взвалившему на себя обязанность по разгребанию этого довольно щепетильного дела.
— Ежов побывал в Одессе, а потом следом за Сорокиным полетел в Коми. Но опоздал на один день.
— А что там случилось? Сорокин погиб? — с плохо скрываемым напряжением в голосе спросил Сталин.
— К счастью, нет, но мог. И ещё не факт, что выживет.
— Ну-ка рассказывайте, что там произошло.
— Там случился самый настоящий бунт, вернее, бойня между урками и остальными, где-то человек пятьдесят на пятьдесят. Начальник лагеря Мороз даже Ежову не открыл всей картины произошедшего, а когда с ним начали работать мои ребята, сразу раскололся. Ещё и мои подчинённые провели небольшое расследование. Началось всё с того, что урки убили какого-то батюшку из заключённых, с которым сблизился Сорокин. Причём не просто убили, а ещё и издевались, обливая его раздетого на холоде водой. Ну, наш подопечный и отомстил, как в Одессе, отправил зачинщиков в лагерную больничку. А блатные, как они себя называют, в свою очередь, вызвали Сорокина на толковище. Да только тот пришёл не один, вот и получилось — стенка на стенку. Если в подробностях, то наш хронопутешественник своим тесаком порубил всех блатных главарей, ну и ещё кого-то из шавок помельче. Там такое творилось, что очевидцы сами толком ничего не помнят.
— А дальше что? Сорокин жив остался?
— Живой, он же у нас везунчик! Его Мороз в карцер определил, в холодный, без телогрейки, а он возьми и обезоружь конвоира, который его вёл в карцер. Забрал у него винтовку с патронами, снял верхнюю одежду, самого конвоира отнёс в мертвецкую и там спеленал, оставив с кляпом во рту. Сторожа однорукого тоже связал, чтобы шум не поднял раньше времени. После этого завернул в столовую, забрал три банки тушёнки и буханку хлеба, нож со спичками и покинул пределы лагеря.
— Что значит покинул? Просто так взял и вышёл? Хороша же там охрана!..
— Не вышел, товарищ Сталин, выехал. На аэросанях. Угнал аэросани, представляете? Протаранил ворота — и только его и видели. Самое смешное, что вместе с ним на этих аэросанях уехал и Мороз. Только не в кабине, а на капоте, вцепившись пальцами в передок. Можно сказать, его спиной или тем, что пониже, Сорокин ворота и таранил. А когда отъехали на несколько километров, он остановился, стащил с капота Мороза и отправил пешком в лагерь, отобрав у него наган.
— Экий ловкач, — цокнул языком Сталин. — И не пристрелил Мороза, хотя и следовало бы. Думаю, нам такие начальники лагерей не нужны, они — позор исправительной системы. То бунт у них, то побег. Завтра Берии подскажу, что в Ухтпечлаг понадобится новый руководитель. Так что там дальше?
— Пропал в тайге наш Сорокин. Ежов прилетел на следующий день и тут же организовал поиски, в том числе с воздуха. К северу от лагеря километрах в двухстах обнаружили глубокий след, но с высоты трудно было понять, человек прошёл или какой-нибудь лось. В общем, следы Сорокина затерялись в тайге, я дал команду продолжать поиски, но уже под нашей юрисдикцией, хочется верить, что клиент ещё жив и мы всё же его найдём. Больно уж он везучий.
Сталин поднялся, задумчиво прошёлся по кабинету, попыхивая трубкой. Да, действительно, настоящий везунчик. Если и в этот раз выживет в зимней тайге почти без припасов… Очень хотелось бы с ним пообщаться.
Власик кашлянул, привлекая внимание Хозяина. Тот кивнул, мол, говори.
— Ежов арестован как изменник Родины, сегодня вечером самолётом его должны доставить в Москву. Я, пожалуй, поприсутствую на первом допросе. Хочется посмотреть, как эта гнида будет изворачиваться… А вот это, товарищ Сталин, я оставил на десерт…
— Что внутри? — спросил вождь, принимая папку с завязанными тесёмками. — Здесь на титульном листе ничего не написано.
— А это, товарищ Сталин, те самые показания из сейфа Ежова, — едва не светясь от гордости, доложил Власик. — Всё, что рассказал наш Сорокин на допросах, собрано здесь. Я прочитал только начало, смею заверить — очень любопытно.
— Что ж, сейчас с ними и ознакомлюсь. — Сталин аккуратно положил папку на стол. — Ещё что-то есть?
— Вроде всё рассказал, товарищ Сталин.
— Тогда можете быть свободны… И кстати, пусть Ежов переночует не в самых лучших условиях, а с утра завезите его сюда. Хочу пообщаться с ним лично, а затем уже поеду в Кремль на совещание.
— Понял, товарищ Сталин.
Власик ушёл, неслышно прикрыв за собой дверь, а «отец народов» сел за стол и неторопливо развязал тесёмки. Открыв папку, достал первый лист и, в очередной раз пыхнув трубкой, углубился в чтение.
Глава 15
Во сне ко мне снова приходила Варя. Она сидела на краю топчана и легонько перебирала пальцами мои волосы. Я глупо улыбался, молчал, она тоже молчала, и мне было очень, очень хорошо. А потом её образ начал таять в воздухе, как тогда, в берёзовой роще, и я слабо позвал:
— Варя! Варя, я тебя прошу, не уходи.
Но она ушла, так и не произнеся ни слова.
Я проснулся. Проснулся весь в липком холодном поту. Кости ломило неимоверно, но температуры точно не было, что и подтвердил Фрол Кузьмич, оторвавшись от копошения возле остывшей под утро печки.
— Видно, зелье моё на пользу тебе пошло, — с удовлетворением заметил он. — А что за Варю ты в бреду поминал?
— Варю? А-а-а… Это одна моя знакомая.
— Ясно, — хмыкнул в бороду охотник. — Пойду в
