– Прекратите, прошу вас…

– Вы были достаточно похожи на Ольгу… Улетели в Париж, попросили политическое убежище. И прожили жизнь Ольги Мрачевской. Как самозванка… Только это не принесло вам счастья… Придумали заранее или это была импровизация?

Ольга сняла затемненные очки и помассировала глаза ладонью.

– Я была не в себе, – начала она тихо. – Думала, что Ольга меня предала… Захотела ей отомстить… Пригласила перед отлетом заехать ко мне. Она пришла с чемоданом… Предлагала остаться, я ей не верила, думала: игра, обман… И тогда… Тогда…

– Тогда все случилось, – закончила Варвара. – Удар по затылку, Ольга теряет сознание… Тащите в ванную, заливаете кислотой…

– Эта картина до сих пор перед глазами, мое самое большое наказание. – Медсен надела очки и стала прежней благовоспитанной дамой. – Если заявите на меня в полицию, я буду все отрицать. Тем более я гражданка США. Вы ничего не докажете…

– Лучшее доказательство – ваша дочь, – сказала Варвара. – Когда профессор Тульев увидел Элизабет в белом парике с монологом фру Алвинг, чуть с ума не сошел…

Медсен тихо охнула.

– Я забыла… Тульев мог сидеть в приемной комиссии… Шутка удалась, – она наставила стекла очков на Варвару. – Что хотите от меня, милая?

– Я понимаю, почему сорок лет назад следствие проявило внезапную слепоту: убийство дочери партийного функционера в Ленинграде – это терроризм, КГБ проглядел врага у себя под носом. Полетят головы и погоны. А самоубийство Риты Алябиной – просчет родителей в ее воспитании. То есть личная проблема ее отца. И никого больше. Даже если у ваших родителей были подозрения, то поступок Ольги Мрачевской, попросившей политическое убежище, перечеркнул любые попытки разобраться. Вы на это рассчитывали?

Медсен медленно покачала головой.

– Ничего я не рассчитывала, я была ослеплена злобой.

– Не могу поверить, – сказала Варвара. – Допустим, одежда и темные очки могут скрыть личность. Ростом вы похожи. А что сделать с волосами? Неужели у вас с Ольгой были такие похожи прически? Или весь полет сидели в косынке?

– В Париже мы должны были играть отрывок из «Принца и нищего», – тихо начала она.

Не удержавшись, Варвара перебила:

– Вам сделали одинаковые короткие прически близнецов? И покрасили одинаково?

– Мы еще смеялись, что похожи, как отражение в зеркале…

– А родители Ольги? Они же должны были провожать ее в аэропорт.

– Приехала к самому отлету, пробежала в толпе сразу на паспортный контроль… Они меня не заметили… Что вам еще нужно, милая?

Сказать напрямик? Нет, еще рано.

– Это ваш дом, дом ваших родителей, их мебель, – начала Варвара. – Все это теперь чужое, принадлежит Доброниной… Она квартиру купила не из-за рецепта, а чтобы окончательно победить вас, даже мертвую. Она стала звездой. А вы… Я не буду читать вам мораль… Таисия Федоровна почти пришла в себя. Пойдете к ней?

– Не хочу… Останусь для Таси воспоминанием… Что вы хотите от меня?

Она ответила не сразу.

– Я прошу, чтобы вы не разрушили жизнь Элизабет… У нее ваш талант. Разрешите ей сдать туры и поступить на актерский. Пусть учится у нас. Она уже звезда курса. Дайте ей прожить свою жизнь… Настоящую. И счастливую.

Ольга повернулась к зеркалу и поправила волосы.

– Будь по-вашему… Это мое наказание… Может, теперь призраки оставят меня в покое. – Она обняла Варвару и быстро расцеловала в обе щеки. – Спасибо вам за все, милая. И простите меня…

Варвара уже простила. Кто она такая, чтобы судить или наказывать. Только прощать в силах человека.

– Ольга, последний вопрос: что точно говорила ваша бабушка, когда намекала, где скрыт рецепт?

Дама вздохнула, отошла от зеркала на шаг и повернулась к нему.

– Бабушка говорила: «Найдешь его, когда опротивеешь себе в зеркале, малинка моя», – сказала она отражению. – Вам это о чем-нибудь говорит?

Подняв руку, Варвара выкрутила резную малину и достала из тайника клочок.

– Вот это?

Медсен замерла, сделала резкое движение, выхватила бумажку и сунула в рот.

– Пусть не достается никому, – сказала она, давясь, но жуя.

И рот ладошкой прикрыла.