Под визг шин затормозил розовый кабриолет. Петя обошел машину спереди, открыл дверцу и подал руку Доброниной. Она вышла медленно и величественно. Светло-голубое платье подчеркивало фигуру, над ним парила широкополая шляпа. Лицо было скрыто за вуалью. Как в старые времена. Судя по выбритому лицу, между счастьем и третьим наследством Петя сделал правильный выбор.

Крякин бросился к Доброниной, поцеловал ручку в поклоне и вручил букет пышных роз. Она приняла благосклонно, передала цветы Пете. Как принято у президентов и прочих звезд. Придерживая за локоть директора, Добронина направилась к театру. Петя плелся сзади с букетом.

– Пора? – спросил Игнатьев.

– Это даже не первый звонок, – ответила Варвара.

Она отпустила десять минут на то, чтобы Добронину провели в кабинет директора, предложили шампанское, а она отказалась.

– Я пошла…

– Мне с тобой?

– Павел, мы же обо всем договорились.

Игнатьев хмуро смолчал.

На проходной Варвару пропустили как свою. В театре еще не знали, что вчера вечером в ванне утонула правая рука художественного руководителя. По темным коридорам она добралась до выхода в зрительское фойе и незамеченной села на последнем ряду зала.

Ближние к сцене ряды занимала труппа. Занавес был поднят. Сцена залита светом. Творение Крякина висело, как повесили. Слышались смешки, актеры чесали змеиными языками. Стоял тихий гул. Из-за кулисы высунулся Крякин и махнул рукой. Грянула музыка из фильма, который принес славу Доброниной. Головы актеров замерли в ожидании.

Черная кулиса в глубине сцены раздвинулась. Из нее показались трое. В центре шла королева, не сняв вуаль. За правую руку ее вел Петя Шляпич. Левую поддерживал Крякин. Они шли медленно и торжественно, как на тронном выходе. Подойдя к авансцене, трио остановилось. Крякин кивнул, музыка стихла. Выбежала девушка в черной футболке и джинсах, сунула ему микрофон и скрылась.

– Раз-раз, – сказал директор. – Слышно?

Варвара пожалела, что он не вышел в образе луковицы. Было бы мощно до слез.

– Дорогие друзья! – начал Крякин дрожащим голосом. – Сегодня у нас знаменательный день. Историческое событие. Сегодня в наш театр возвращается наша звезда, наша основательница и великая актриса, всеми нами горячо любимая Таисия Федоровна Добронина!

На нервной почве он визгливо дал петуха. Раздались жидкие аплодисменты.

– Позвольте мне передать слово Таисии Федоровне! – директор с поклоном вручил Доброниной микрофон. Судя по блестящей лысине, волновался как мальчик.

Добронина взяла микрофон обеими руками и сделала полшажка вперед.

– Дорогие мои!

Голос в микрофоне был тихим, но таким теплым и волнующим, будто она говорила с самыми близкими людьми.

– Сегодня у нас с вами начинается новая жизнь… Это будет жизнь, богатая творческими открытиями. Но об этом мы еще поговорим. А сейчас я хочу развеять некоторые опасения, которые многих пугают. Вы думаете, к вам возвращается злобная старая ведьма? Хочу вас разочаровать.

На этих словах Добронина сдернула вуаль. Кружево упало на сцену. А по залу прокатился вздох изумления. Кто-то хлопнул в ладоши, затем другой, и вот уже труппа встала, приветствуя королеву овацией.

Было чему восторгаться. На сцене стояла помолодевшая лет на тридцать Добронина. Яркая, изумительная, сияющая красотой. Как будто вернулась в свои лучшие годы. Петя открыл рот, Крякин от восторга схватился за голову. А она принимала восторги, широко распахнув руки и кланяясь по сторонам. Действие старинного рецепта было налицо. Вернее, на лице. Не зря потратила столько сил, не напрасно скрывалась от всех.

Буря потихоньку стихала. Актеры садились на места.

– Спасибо, спасибо вам, мои дорогие, – начала Добронина с волнующими интонациями своих фильмов. – Мне приятно, что вы принимаете меня обновленную… На этом мы не остановимся. Мы пойдем с вами вперед. Все вместе. Я знаю, что было много слухов, будто собираюсь уволить половину творческого коллектива. Да? Ведь так? Теперь послушайте правду: никто не будет уволен. Вы – моя единственная семья! Я семью не разоряю. Вы нужны мне все, каждый из вас! Добро пожаловать в наш новый театр!

Новая овация сотрясала зал. Актеры вскакивали, махали руками, свистели и кричали. Вели себя как дети. Добронина милостиво позволяла им проявлять эмоции. Среди гвалта на сцену медленно поднялся Андронов, встал перед ней на одно колено и склонил голову. Повинную голову, которую можно отрубить. Буде на то воля царская.

Царица была в хорошем настроении. Наклонилась к народному артисту, будто собралась поцеловать в затылок, сказала в микрофон:

– Все плохое осталось в прошлом… Ты с нами, Аркадий! И с этого дня ты – помощник художественного руководителя театра!

Восторги стали неприличными. Даже Петя аплодировал. А Крякин рисковал сломать ладони. По лицу его текли настоящие слезы.

Завибрировал смартфон. «Вот не терпится», – подумала Варвара.

Она вынула, чтобы сказать: «Еще рано». Номер был другой. Заткнув одно ухо пальцем, она спросила:

– Что вам нужно, госпожа Медсен?

– Варя, милая, помогите…