может быть, она объяснит и другое? «Ты американский историк, но я ирландка», – сказала она, и это было правдой. Вещи, которых он знать не мог, вполне могла знать она.

– Мадам Мойра, – обратился к ней Норман, воспользовавшись тем, что она снова задымила. – Даже если в ранней кельтской культуре Самайн не считался праздником, какой-то церемониал у него был. Ведь известны маски, традиция гейсов, ритуальные костры…

– Да что такое, – вновь раздраженно цыкнула она. – Хватит растекаться мыслью по древу! Ты пришел задавать вопросы, разве нет? Ну так задавай. Ты спрашиваешь – я отвечаю. По-другому наш разговор не заладится.

Норман кивнул – он, кажется, начал понимать правила ее игры – и спросил:

– Что на самом деле происходило на Самайн?

– Ты сказала, у тебя все время болит голова?

Доу спросил это на привале.

Джемма сидела на удачно изогнувшемся толстом корне, прислонившись спиной к поваленному дереву, терла ноющий висок и, видимо, упустила момент, когда Доу начал ее разглядывать.

– Да, док, – без энтузиазма отозвалась она, надеясь, что он не будет затевать свару. Клонило в сон, и Джемме в кои-то веки не хотелось с ним собачиться. – Меня треснули по ней кочергой, если ты забыл. Хорошо еще, что я не блюю под каждым деревом.

Доу промолчал. Он стоял, прислонившись спиной к стволу, и смотрел куда-то ей за ухо, чем начинал нервировать. Обычно Джемма легко могла идентифицировать его настроение, их всего-то у Доу два вида: склочное и совсем склочное. Лицо при этом у него было пластичным и подвижным – любая оскорбительная мысль считывалась с лету.

Сейчас он казался почти задумчивым.

– У тебя сотрясение, а не беременность, – наконец сказал он и глотнул воды из бутылки. – При легких сотрясениях симптом – тошнота, а не рвота.

– С каких пор из мистера Гадкий Язык ты превратился в мистера Душнилу?

Он не успел ответить: из-за бурелома с шумом появился Кэл, сильными движениями счищавший с ножа остатки листвы. Отряхивая ладонь, он сказал:

– Заворачиваем восточнее. Но я не знаю. – Он покачал головой. – Ни следа. У меня начинает складываться ощущение, что они нас обдурили и направили по ложному следу.

Наверное, с точки зрения обычного дела в этом имелся смысл: если бы здесь действительно пролегала дорога к шахте, они бы ее нашли. Кэл бы ее нашел. Но вот в чем проблема: это дело не было обычным. И Джемма могла бы костьми лечь, что это не козни деревенских, – это лес. Показывает им то, что он хочет. Скрывает от них то, что желает.

Только вот если у этого места была собственная злая воля, то у нее назревали большие проблемы: потому что у Джеммы тоже имелась очень, очень злая воля. В данный момент особенно озлобленная.

– Пойдемте. – Джемма со вздохом, больше напоминающим кряхтение, поднялась на ноги. – Мы должны найти эти шахты сегодня. Я хочу получить свои ответы, мне причитается…

– Даже если мы отыщем их, – сказал Доу неожиданно раздраженно, – там может не оказаться Купера. Там может быть ловушка, если предположить, что он специально нас туда заманивает. Ты хоть это понимаешь?

Ну да, ага, как же. Трудно было бы ему лгать прямо в голове Джеммы, шутка ли. Еще труднее – когда все его эмоции то докрасна раскаляли ребра, то затапливали до горла. Если бы он соврал, она бы это почувствовала, а не поняла.

– У тебя есть другие предложения, как нам решить задачку с критической аномалией? – спросила Джемма, со вздохом оборачиваясь к нему. И развела руками. – Не ходить туда, куда ведет единственная зацепка? Супер. Давай, Доу. С радостью тебя выслушаю.

– Нет, не выслушаешь. Потому что ты меня не слушаешь, Роген. Я спросил, понимаешь ли ты, что Купер мог тебе соврать, а не предлагал другой план действий.

– Купер не врал, – отрезала она, отворачиваясь и ступая на тропинку в направлении Кэла. – А даже если и да – разберемся с этим на месте. Сначала нужно добраться до шахт.

– Сначала я хочу понять, в здравом ли ты уме.

Чего? Джемма, обернувшись, уставилась на него во все глаза, но Доу только еще выше вскинул брови. Что еще за шутки? Да, может быть, лес и кошмарил ее, но она прекрасно отдавала себе в этом отчет!

– Что ты такое несешь вообще? – раздосадованно спросила она.

Рука Кэла легла Джемме на плечо, и она чуть не вздрогнула от неожиданности.

– Если честно, – низким и спокойным голосом сказал он из-за ее спины, – мне начинает надоедать, когда вы грызетесь так долго.

Но Доу, этот осел, отказывался успокаиваться.

– А знаешь, что мне надоедает? – демонстративно спросил он, а потом кивнул в сторону Джеммы. – Она не вспоминает о Суини. Вообще. Только Купер. Да, да, Роген, – перебил он открывшую было рот Джемму, но смотрел не на нее. – Шутки о ревности можешь пропустить. Послушай меня, Махелона. – Он смотрел на Кэла. – Она помешалась на его поисках и напрочь забыла о том, что здесь пропали двое агентов. Ты разве не видишь, что происходит?

– Хорошо! – вспылила Джемма. – Хорошо, Доу. Вот что происходит: мне не просто снится пропавший агент. Он буквально топчется в моей голове. – Она вытолкнула из себя то, что не собиралась говорить: – И в моих воспоминаниях. А я – в его. Я знаю, когда он лжет, а когда нет. Но уж прости, Суини он на вечеринку не привел. И пока он – наша единственная ниточка, я буду на нем помешана.

Но, конечно, Доу услышал не то, что она пыталась ему сказать.

– То есть он пролез в твои воспоминания, – процедил он, и на этот раз его брови низко сползли к переносице. – А ты говоришь об этом только сейчас?

Это окончательно взбесило Джемму. Вместо того чтобы заниматься делом, из-за этого барана они тратили время на разборки! Скоро стемнеет, а Джемма ни за какие деньги не согласилась бы остаться в этом гребаном лесу ночью – а значит, поиски придется отложить на завтра. Да, давай застопорим дело еще больше! Проведем на этом курорте недельку-другую!

– Сайлас, – сказал Кэл, – Джемма, сейчас не…

– С какого это хрена я должна делиться своими воспоминаниями с тобой? – взорвалась она, не давая Кэлу себя утихомирить. – Ты ведь только брюзжать и можешь! Это место тебе не дается. Твои свечки бесполезны, других инструментов у тебя нет. И ты злишься! Цепляешься к Норману… О, что, ты думал, это незаметно? – Голос сам собой соскочил почти на крик: – Вымещаешь раздражение на нем, на мне, на Иисусе, мать его, Христе! Успокойся уже, Доу!

– Я не собираюсь успокаиваться, – отрезал он, и едва сдерживаемая ярость сделала его лицо острым и отталкивающим. – Не тогда, когда ты можешь поставить всю операцию под…

– Да умоляю, не неси чушь! – Джемма вырвала плечо из хватки Кэла, делая к Доу запальчивый шаг. – Хватит искать виноватых! Оттого, что ты окрестишь меня свихнувшейся, это дело понятнее не станет!

Да и с чего бы, черт возьми?! Этих двоих лес не трогал, но скорее уж эта избирательность была подозрительной! Раздражение вскипело в Джемме с новой силой, тем более что Доу продолжал подливать масло в огонь и, кажется, не собирался останавливаться.

– Чушь? То, что ты давно перестала руководить этим делом, – чушь?

Еще больше ее бесило, что разговаривал он так, будто у него одного тут хватало мозгов, чтобы понять тот очевидный бред, который он сам себе придумал.

– Посмотри на себя, Роген. Тебе плевать на то, что происходит вокруг. Махелона прав, деревенские похожи на культистов, а ты это напрочь игнорируешь!

Ах, теперь Махелона у него был прав!

– Ты не видишь ничего, кроме того, что засело у тебя в голове, Роген. – Будь Доу экспрессивнее, он бы, наверное, ткнул в нее пальцем, но вместо этого он так сильно скривился, словно сдерживался, чтобы не сплюнуть что-то кислое. – Ты надела чертов медальон и ни с кем не посоветовалась. И посмотри, к чему это привело.

– Даже не думай сваливать все на меня, Доу, – прорычала Джемма. – Я пыталась мириться с твоим поганым настроением, но у меня кончается терпение.

– Детка…