– Против этой херни ничего не помогло, – сказала она, возвращая рукав на место. – Так что если причина того, что в лесу этих двоих не накрыло, и есть, то она в чем-то другом. Может быть, он держит их впрок? – Она устало опустила голову и помассировала затылок пальцами. – Откладывает вкусное на потом…

Краем глаза она заметила, что Норман и Кэл, кажется, переглянулись. Какого черта? Она вскинула голову, и в тот же момент Норман спросил:

– Кто «он», Джемма?

– Черт возьми, Норман, кто-то, – рассердилась она. – Этот лес, какой-то дух, твоя аномалия, тот злобный бес, который здесь прячется, колдун из местных, как верит Кэл. – Виски снова заломило. – Я. Понятия. Не имею.

– Хорошо, – торопливо сказал Норман, чуть подаваясь назад. – Ладно-ладно. Не кипятись.

Джемма не кипятилась. Она просто… устала, понятно?

Доедали они в молчании – казалось, мозговые штурмы больше ни к чему не приводят. Для Джеммы ситуация теряла очертания: слишком много магического дерьма происходило, чтобы можно было отделить лишнее и выявить суть. Казалось, улики расползались в стороны, стремясь их запутать, – очаг критической аномалии? Сектанты? Купер? Рисунки? Бабка? Что из этого важно? Что из этого просто кажется подозрительным?

Рой вопросов гудел в голове и становился все громче, пока не заполнил комнату. Джемма тяжело набрала полную грудь воздуха – это все проклятая головная боль, вот что это такое, – и поднялась, комкая в руке пустую упаковку от сыра. Норман, уже забравшийся на кровать с ногами и открывший свой блокнот, поднял на нее глаза:

– Ты не ложишься?

Джемма легкомысленно отмахнулась:

– Пойду воздухом подышу.

И прежде чем они начали задавать вопросы, толкнула дверь, ныряя в темноту коридора. «Это всегда темнота, – подумала она, оказываясь в кромешной тьме, только косой квадрат серого света из окон столовой маячил где-то впереди. – Всегда темнота в сраном коридоре». Только обычно в этой темноте прятались обшарпанные углы Фогарти-Мэнор – и, если честно, Джемма сейчас жалела, что в реальности это был всего лишь дом старухи.

Ей нужно было вернуться в поместье. Посмотреть Куперу в глаза. Поймать внутри себя его эмоции – и сжать, потянуть, наматывая на кулак, чтобы увидеть, что там, на другом конце чужого сознания.

Вот что нужно было сделать.

Позади скрипнула дверь, и прямоугольник света ярко разрезал темноту, прежде чем быстро исчезнуть.

– Детка.

Джемма не обернулась, спокойным шагом проходя через коридор в столовую.

Никаких «деток», Кэйлуа. Ты наказан.

Выйдя на крыльцо, Джемма выдохнула облако пара: было стыло и влажно. Липкий холод, забравшись под свитер, взбодрил, и голова, казалось, перестала так натужно гудеть.

Дверь за ее плечом открылась, выпуская на улицу массивную тень.

– Мы расхаживаем по ее дому как хозяева, а ей плевать! Ну и ну.

Да, да, Кэл. Очень подозрительная старушка и все такое. Все уже поняли, ну ей-богу.

Крыльцо дома бабули Мойры выходило на островок между двумя постройками, засаженный дохлыми деревцами. Дождь, оказывается, успел прекратиться, и теперь земля влажно блестела в темноте. Джемма разглядывала лужи, жалея о том, что бросила курить: сейчас бы было весьма кстати.

– Я заглянул на кухню. Сайлас прилип к плите, греется… Слушай. – Кэл спустился на пару ступенек, чтобы встать к ней лицом, понимая, что разворачиваться к нему Джемма не собирается. – Жестко ты с ним сегодня.

Это сработало: Джемма тут же воззрилась на него с тем выражением лица, которое обычно означало претензию. «Ты думаешь, я сама не понимаю?» – спрашивало это лицо. «Ты все понимаешь, – так же молча ответил Кэл. – Но сказать вслух – это вроде как терапия от плохих поступков».

Лечить он ее вздумал. Черт, да Джемма… Не собиралась она делать этого там, в лесу. Она не из тех недоумков, которые говорили о Доу всякое дерьмо за спиной, – это не к ней, увольте. И уж точно она не из тех, кто считает, что Доу будет жрать своих же: он был мудаком, но очень щепетильным мудаком.

В тот момент, там, в лесу, Джемма выкрикнула это, потому что хотела задеть его. Так сильно, так глубоко… Докуда бы достали ногти. До кости. Наживую. Она так злилась, что эта ярость вытолкнула из нее чужие, не принадлежавшие ей мысли.

Но этого Джемма Кэлу говорить не стала.

– Даже не думай отчитывать меня за Сайласа, – вместо этого скрестила она руки на груди. – Не с твоими косяками, Кэйлуа.

– Каждый раз, когда ты злишься, ты называешь меня Кэйлуа. Прямо как…

– …твой дед. – Джемма закатила глаза. – Я в курсе. Терпеть не могу твоего деда.

– Это потому, что он однажды назвал тебя «типичной американкой»?

Поправочка: дед Кэла однажды назвал ее «типичной наглой безмозглой американкой». И вот кто-кто, а он бы точно нашел с Доу общий язык. Тем не менее Джемма осадила Кэла:

– Прекрати пытаться меня задобрить.

Тот простодушно развел руками:

– Но ведь всегда срабатывает.

На его лице угадывалась шутка, которая обычно сглаживала углы плохого настроения Джеммы. Но сейчас у нее не было плохого настроения. Вообще никакого настроения не было: слишком она была измотана.

– Возвращаясь к Сайласу.

Боже, да прекрати ты называть его Сайласом, он просто Доу, и почему они вообще должны к нему возвращаться!

– Тебе не кажется, что он прав насчет Купера? Если опустить эмоции, детка.

Джемма молча уставилась в ночную темноту, выхватывая ветви деревьев с какими-то гроздьями – да, точно, это рябина – и перекатывая в голове слова. Ни одно не было подходящим. Ни одно не звучало достаточно благоразумно.

– Не знаю, что насчет Нормана и Блайта, – снова заговорил Кэл, заполняя тишину между ними. – Но твой приступ ведь может быть связан с Купером. Просто нельзя ставить крест на этой теории. Ты сама это понимаешь.

Приступ. Джемма удивленно вскинула брови, но Кэл только пожал плечами. Вот, значит, как, Махелона. Уже начинаем разговаривать словечками Сайласа, да?

– Я ни на чем не ставлю крест. – Тем не менее она сосредоточилась на конструктивной части этого диалога: Кэл ведь пришел именно за ней. – Но эти приступы были и у Нормана, и у Блайта, а твое «Не знаю, что насчет» них – просто игнорирование части проблемы.

Потому что Доу решил докопаться именно до нее – вот теперь и ты зациклился. А может, ты просто пытался увести ее от слона в комнате, а? Потому что этот ирландский слон тут был, и они оба о нем знали.

Настала очередь Кэла молча оглядывать ночь вокруг. Он о чем-то думал, но Джемме, если честно, уже было все равно: сейчас ей было тяжело оставаться на его волне. Хотелось вернуться в дом и лечь спать. Вернуться в…

В столовой загорелся свет, отбрасывая на землю тускло-желтые квадраты, и Джемма обернулась к окнам. Сквозь занавески было видно темный силуэт: похоже, Доу наконец отогрелся и теперь чаевничал.

– Ты не говорила мне про воспоминания, – сказал Кэл, и Джемма вернулась к нему взглядом. А следом ответила:

– Ты не говорил мне про вампиреныша.

Вот тебе твой слон, Кэл. Вот он, радость моя. Как насчет того, чтобы пролечить эту тему?

– Что ж, – пожал плечами Кэл. – Таше.

Джемме не было смешно. Кэл прекрасно знал слово «туше» – как и все другие слова, в которых ошибался, просто чтобы разрядить атмосферу. В отличие от Доу, которому обязательно нужно было быть самым умным, и Джеммы, которой нужно было быть самой сильной и которые демонстрировали это при каждом удобном случае, Кэл никогда ничего не выпячивал. Для него не было проблемой показаться кому-то дураком.

Для него вообще никаких проблем никогда не было.

– Не беспокойся насчет Блайта. – Кэл вздохнул и почесал шею. – У меня все под контролем. Если он не будет питаться – он откинется, а Айк дал четкую разнарядку: держать его живым, пока мы не придумаем, как разорвать связь.

– Он откинется, – повторила Джемма. Обычно ее голос звучал скандально, но сейчас в нем не было ни единой искры. – А как насчет тебя и «погиб и телом, и душой»? Ничего не смущает?

Видимо, Кэла не смущало. Никаких проблем. И он