— лицо кибердивы украсила язвительная улыбка, Ник опустил свой взгляд, но в фокусе оказались гелевые блоки, едва прикрытые древним нарядом, поэтому его взгляд опустился ещё ниже, к столу.

— По другому, не значит плохо! — заявил парень в свою защиту.

Изящно загибая пальчики, Ксю начала рассуждать, интонацией подражая Ли:

— Если девушки персы одеваются иначе, значит ты на них обращаешь внимание, — пальчик загнулся, — а значит они тебе нравятся, — ещё один, — а раз они одеваются иначе, значит, я одеваюсь не так как они, — пальчик, — не так, как тебе нравится, — снова пальчик, — значит тебе не нравится, как я одеваюсь. — загнув последний пальчик, Ксю потрясла армированным кулаком, — Самый болван!

Понимающим взглядом Эф проявил солидарность с капитаном:

— Женщины, — констатировал художник.

— Да. — Лаконично согласился Ник, повернулся к девушке, чтобы взглянуть ей в глаза, очередной раз поразившись, насколько они похожи на человеческие, — Спасибо Ксю, …Холмс! — капитан кивнул проекции техина и решительно покинул кают-кампанию.

— Вот почему меня никто не благодарит? — риторично заметил Эф, — все лавры ИИ! Спасибо Холмс, …Ксю! — передразнил он Ника, затем усмехнулся и добавил, — Если бы я был врачом, я бы им прописал примирительный секс! Вы видели, как завелась Ли, эту энергию нужно же куда-то выплеснуть.

— Это всё скука, эх, ещё пять дней лететь! — очень по человечески заметила Ксю.

«Пять дней пустоты, — про себя подумал Эйфель, — в космосе слишком много простора, пространства! Не зря учёные твердят, что пространства не существует, ничего не может существовать в таком избытке!»

Через несколько минут уют каюты полностью восстановился, художник потянулся к планшету, муза растянулась на диванчике, Холмс занёс смычок над скрипкой, пламя камина продолжило свой танец.

Седьмой день

Следующим днём титр капитана: «Прошу всех собраться в кают-кампании», застал экипаж врасплох.

Эйфель любовался изящным кронштейном, поддерживающим стабилизаторы в реакторном модуле, титр грубо прервал его эстетическую медитацию. Вытягивая сложнейшую сеть нейромодулей Ли ювелирно балансировала между ними, титр небрежно нарушил концентрацию, вся конструкция рухнула. Через открытый боковой разрез Ксю модернизировала свой орган нейро-связи, титр застал её в интимный момент, буквально с внутренностями наружу.

— Нам придётся скорректировать курс, — сходу сообщил капитан собравшейся команде.

— Что-то случилось? — озвучил общие мысли Эф.

— Возможно я преувеличиваю, — капитан успокаивающе поднял руки, — просто интуиция, наваждение, у вас так бывает?

— Да, — ответила Ли, — иногда мне кажется, словно внутри меня пыльная библиотека, я хожу между полок, перебираю книги, сметаю пыль. Такое вот наваждение. Обычно это значит, что я что-то упускаю какое-то важное решение, но иногда за этим занятием меня осеняет, в нейро-програмировании это обычный случай, его называют — паразитный контур или образный шум. Такое возможно когда сеть несовершенна, уверена, у Холмса такого не бывает.

— Зря, бывает, — усмехнулся техин. — У меня есть небольшой модуль который маниакально оптимизирует расположение контейнеров или мелких предметов, я его слабо контролирую, иногда у меня всплывает внутреннее уведомление, что контейнеры в грузовом отсеке лучше расположить вот так. А я потом мечусь, с одной стороны действительно лучше, а другой, не хочу менять конфигурацию ангара, это изменит распределение масс, потребуется переутверждение текущей орбиты, добро капитана, возможно даже коррекция в диспслужбах.

— Да, возня ещё та, — подтвердил Ник.

— Поэтому я подгадываю моменты коррекции орбиты, чтобы заодно привести перестановку, никак не могу с этим бороться.

Лицо капитана расплылось в улыбке:

— И не нужно! Раз уж об этом зашла речь, наставник по механике нам об этом рассказывал. Он сказал, что иногда вы будете замечать будто контейнеры в ангаре переставлены, сделайте вид, что ничего не заметили. Это значит, что артин вашего корабля наследует код «Прометея-27», лучшего артина за всю историю, у него корабль всегда готов к любой передряге, он работает не по инструкциям, а «по-красоте», от души, что ли. Если вы «включите начальника» и укажите артину на несогласованные перестановки, тот снизит вес наследованного кода Прометея, в итоге будет только хуже. Просто тихо радуйтесь, что ваш корабль в надёжных руках.

— Занятная наводка, нужно будет перепроверить, — отметил Холмс, добавив, — обещаю веса не менять,

После признаний Ли и Холмса, все автоматически посмотрели на Эйфеля.

— То-то, если капитан нас собрал, для психоанализа, поделиться маниями, — начал архитектор, — то я пас, про мои мании статьи пишут, нам никакого времени не хватит — прилететь успеем, едва начнём их перечислять. Думается, у капитана на уме нечто более конкретное, — инженер обратился к старшему офицеру, — Ник, в чём причина вашего наваждения? Зачем нам менять курс?

В каюте плавно снизилось освещение, в общем панорамном визоре над столом отобразилась сложная карта, состоящая из тысяч медленно движущихся точек, сотен орбит и траекторий. Десятки облачков замысловатой формы разными цветами помечали различные области карты, если фокусировать взгляд на какой-то части голограммы, то там постепенно проступали поясняющие надписи. В центре схемы находилась точка, помеченная как «НАУ-127», точка двигалась вдоль кривой уходящей за границы видимой области.

— Это навигационная карта ваккруга, — капитан запнулся и пояснил для Ли, — так называют окрестности ваккума. Это мы, это наша траектория. Точки, это другие суда, но не все, здесь показаны лишь те, которые потенциально могут перехватить нас. Сейчас я включаю фильтр на спот-курс, — большинство точек исчезло, остались не больше сотни, все по ходу курса Нау.

— Спот-курс? Что это? — спросила Ли.

— Это такой курс, при котором, если не сменить наш пункт назначения, то чтобы перехватить нас, перехватчику потребуется ускорение на порядок ниже чем нам, то есть увернуться от спот-перехвата при наличии на борту землянки без перегрузочной подготовки практически невозможно, — сухо объяснил капитан.

— Простите, — девушка поджала губы.

— Извинения ни к чему, здесь нет твоей вины,