вести линию прямо. Хотя я предложил свое содействие, однако это не помогло. Ночью я приказал только охранять уже готовые траншеи, так как я очень выдвинулся вперед и стоял бы без поддержки со всех сторон». Инженерами в первом Азовском походе были Франц Тиммерман, Адам Вейде и Яков Брюс. Из того, что во время движения по Волге Тиммерману был предоставлен особый струг, Устрялов не без основания догадывается, что именно Тиммерман был между ними главным[361].

В следующие дни осадные работы с русской стороны против Азова продолжались. Войска рыли апроши к крепости, причем Гордон вел свои апроши двумя змеевидными рукавами. Земляные сооружения трех лагерей связывались соединительными линиями, о чем особенно старался Гордон, хотя его старания и не всегда приводили к желанному успеху. Так, по свидетельству Плейера, 12 июля Гордон посылал к Лефорту напомнить, почему он считает необходимым, чтобы Лефорт ближе подвел свои траншеи к нему, чтобы тем легче один мог помогать другому при этих постоянных нападениях татарской конницы; однако генерал Лефорт с этим не согласился. В ночь на 12 июля стрельцы Гордона на его левом фланге провели к генералу Лефорту ров на 20 сажен, а солдаты Головина на правом фланге сделали другой ров, в 15 сажен, и на конце его редут[362]. На земляных укреплениях осаждающих сооружались батареи. Уже 6 июля, по свидетельству походного бомбардирского журнала, «генерал Лефорт бил из пушек по городу». Около полудня того же числа Гордон начал стрелять из мортир, расположенных на батарее в его передних траншеях. Все следующие дни он очень был занят сооружением других батарей. В обстреле города с батарей Гордона принял большое участие и сам Петр, продолжавший с увлечением заниматься бомбардирским делом. В известиях Плейера читаем, что «большой бомбардир (ибо так царь желал называться и собственными руками начинял гранаты и бомбы) поставил на сооруженные генералом Гордоном батареи, потому что его собственные[363] не были еще готовы, 8 маленьких мортир и стрелял из них по большей части сам в течение двух недель». За 8 июля Гордон отмечает значительный успех артиллерийской стрельбы со своих батарей: мортиры работали очень успешно, так что город загорелся во многих местах. Еще больше были успехи 9 июля, когда готова была батарея в 16 пушек. Будучи приведена в действие, она заставила замолчать неприятельские пушки, а около четырех часов пополудни была снесена большая сторожевая неприятельская башня, причинявшая осаждающим значительный вред. За 10 и 12 июля число батарей Гордона увеличилось. Под 8 июля он в своем дневнике упоминает о начале действия трех пушек в лагере Головина, однако без заметного успеха[364].

Еще 6 июля осаждающими было замечено несколько турецких галер, числом около двадцати, подошедших к Азову с моря с подкреплениями и припасами; осаждающие были бессильны помешать доставке этих подкреплений в Азов. Усилившись еще подвезенными подкреплениями, неприятель стал тревожить осаждающих постоянными нападениями и вылазками. Так, 7 июля, в 4 часа пополудни, турки и татарская конница сделали сильную вылазку на лагерь Лефорта, ворвались в него и перебили немало людей. Лефорта вовремя выручил Гордон, подошедший на помощь с двумя тысячами солдат и стрельцов. Увидя приближение помощи, неприятель отступил. «Бой продолжался долго, — писал об этом нападении Лефорт брату в Женеву. — Татары стремились взять мой лагерь силой. После двухчасового сражения они были принуждены к отступлению со значительными потерями. Я с своей стороны потерял храбрых офицеров. Мой лагерь был наполнен стрелами. Несколько сот солдат было частию убито, частию ранено»[365]. О помощи Гордона Лефорт в этом письме забывает упомянуть. В ночь на 10 июля повторилась попытка турок напасть на лагерь Лефорта. «Ночью, — пишет Плейер, — подкрались турки из города на несколько сажен к лагерю Лефорта, однако были замечены караулом генерала Гордона. Им навстречу быстро вышел в поле сам генерал Гордон со своим караулом и так как после этого в обоих лагерях поднялась тревога, то турки повернули обратно»[366].

Базой, питавшей армию провиантом, снарядами и всем необходимым, продолжала служить пристань на реке Койсуге верстах в 10–15 от лагерей, где все запасы хранились на судах. Туда приходилось посылать за ними обозы, постоянно подвергавшиеся опасности неприятельского нападения. Учредить базу где-либо ближе к лагерям или подвозить припасы речным путем мешали две преграждавшие путь по Дону турецкие каланчи. Поэтому среди русских командиров стала обсуждаться мысль об устранении этого препятствия. 11 и 13 июля собирались военные советы по этому поводу, и на последнем из них, происходившем у Гордона, надо полагать в присутствии Петра, было решено взять ближайшую каланчу в следующую же ночь. Казаки в количестве 200 вызвались охотниками на это предприятие, и им было обещано за это по 10 рублей человеку[367].

Перед рассветом 14 июля эти охотники, поддержанные отрядом солдат под командой полковника Александра Шарфа, подкрались к ближайшей каланче. У железных ворот каланчи казаки заложили петарду и взорвали ее. По рассказу Плейера, петардой были взорваны ворота. По рассказу Гордона, взрыв петарды не оказал никакого действия, и казаки, подрыв отверстие у одной из амбразур башни заступами, проникли в нее через это отверстие. Так или иначе, нападающие проникли в башню и напали на сидевший там гарнизон: четверо турок было убито, 14–15 взято в плен[368]. Некоторые, пишет Гордон, выбросились в реку и утонули. Захвачено было 15 пушек разной величины, несколько бочек пороху и снарядов и некоторое количество припасов. Тотчас же, как свидетельствует Плейер, несколько тяжелых пушек было поставлено на обведенный вокруг каланчи вал, и начался сильный обстрел другой каланчи, расположенной на противоположном берегу Дона. В этой бомбардировке принимал участие один из бомбардиров, Лука Хабаров[369]. Взятие первой каланчи вызвало в русском лагере большую радость. Был отслужен молебен, сопровождавшийся пушечным и ружейным залпом.

14 же июля перебежал к туркам некий голландский матрос Янсен, взятый на русскую службу в Архангельске, человек, как свидетельствует Плейер, бывший близким к царю. Осведомившись через него о порядках в русских войсках, о том, что после полудня в русском лагере все ложатся отдыхать, турки 15 июля как раз в это время сделали вылазку на позиции Гордона, ворвались внезапно в его траншеи, перебили много спящих, захватили 16-пушечную батарею, большие пушки заклепали, а малые увезли в город. Гордону больших трудов стоило остановить паническое бегство, начавшееся на его позициях. Он исчисляет свои потери при этом в 300–400 рядовых и несколько офицеров. Были ранены трое бомбардиров, с которыми Петр был связан дружбой: князь Ф. И. Троекуров,