где и, встретеся с нами, оное сказали. И того ради господин наш генерал приказал мне писать к вашей чесности, чтобы изволили, осмотря место, паче же пристань удобнейшую, где бы лутче и безопаснеи людем, паче же алтиллерии, которой о величестве сам ведаешъ, для которого дела удобно есть, дабы оное описаф и с нарочетым человекам [в] встречу нам прислать дабы через письмо, такожде и через слова посланного удобнеи в том деле выразумеф, поступать могли. А мы идем Доном с великим поспешением днем и ночью. Piter. Июня в 21 день»[349]. Это письмо, как свидетельствует сделанная на нем надпись, было «отпущено с маеором Тимофеем Белевиным, проехав Верхней Курмаръяр». Городок Верхний Курман-Яр Петр проплыл 22 июня в девятом часу утра[350]. Во втором часу пополудни в тот же день караван миновал городок Нагай, а вечером — Нижний Курман-Яр. 23 июня прошли в виду Цымлы и других городков, 24-го проплыли мимо городков Михалева, Нижнего Михалева, Троилина Вала, Кагальника, Ведерников, Бабьего, Золотого и Кочетова. 25-го около полудня были у городка Раздор и в ночь на 26 июня, в пятом часу пополуночи, подошли к Черкасскому, где весь караван, собравшись, стал на якорь. «Город Черкаской, — как его описывает походный журнал, — стоит на берегу на правой стороне реки Дона, обрублен дубовым струбом и сделаны три раската и те стороны (огopoжены) плетнем»[351].

Остановка у Черкасского продолжалась 26 и 27 и большую часть дня 28 июня. В девятом часу пополудни 28 июня снялись с якорей и пошли в дальнейший путь в таком порядке: «Плыли наперед господин генерал Лефорт и за ним господа полковники его регимента, притом бомбардиры и некоторая легкая казна и аптека; потом господин генерал Автамон Михайлович и по нем регимента его несколько солдатских полков и стрелецких; по нем господин артиллерии генерал с тягостию превеликие казны»[352]. Наконец, 29 июня, в «день ангела» Петра, караван достиг места назначения — устья реки Койсуги, вошел в Койсугу и остановился у пристани, приготовленной Гордоном. «29 июня, — описывает этот день в своем дневнике Гордон, — я велел поспешить с подвозом снарядов и припасов. Затем послал к его величеству с просьбой о распоряжениях. В 8 часов утра пришло несколько легких судов: на одном из них находился князь Я. Ф. Долгорукий, который привез весть, что его величество будет вскоре, почему я велел приготовить обед и ожидал его величество, послав пригласить его моего зятя; он вернулся с ответом, что его величество будет.

Около 10 часов прибыл его величество и отправился в походную церковь, устроенную на берегу, чтобы присутствовать на богослужении, продолжавшемся два часа. Между тем я был в ожидании. Однако его величеству не угодно было притти к обеду, но он обещал притти к ужину, и, действительно, вечером он пришел с обоими генералами. При его прибытии я велел выстрелить из всех пушек и прежде всего из 12, которые стояли перед палатками, а затем по всему лагерю, начиная справа, с Бутырского полка. Наконец, стреляли из мушкетов в том же порядке. После того как его величество поужинал, был военный совет, и на нем решено было, что я с моими войсками на следующий день пойду дальше, что донской атаман пошлет отряд на разведку, что я осведомлю его величество об известиях, которые будут получены, и тогда двинусь»[353].

Это выступление Гордона 30 июня, однако, не состоялось и было отложено до следующего дня. Последим за дневником Гордона также и в описании происшествий 30 июня. «Утром, — пишет Гордон, — я ждал известий, которые должны мне были принести казаки. Они явились около 7 часов и рассказали, что они выслали один отряд, открывший неприятельские форпосты, и форпосты, после выстрелов в них, отступили. Я поехал затем к пристани (на Койсуге). Ожидая, пока его величество встанет, я слышал много строгих суждений о настоящем походе от умнейших голов. Как только его величество встал, я представил ожидаемый доклад и сказал, что теперь самое время выгружать суда, построить мост[354] и все переправить в укрепленный лагерь. Но его величество, исходя из того мнения, что здесь должна быть еще пристань, более близкая к укреплению, не склонен был спешить, хотя он, так как я убедил его пройти к укреплению и посмотреть местность, видел невозможность более близкого места разгрузки. Между тем мое выступление было отложено. За обедом был я у Лефорта в обществе его величества и других. Я пожелал узнать, на каком месте перед городом мне разбить лагерь. Перед нами был план или карта. Его величество приказал мне занять среднюю позицию с тем, чтобы расположить на правом фланге Автонома Михайловича Головина, а левый предоставить генералу Лефорту»[355].

Представим себе теперь, чтo могло быть изображено на карте Азова, которую рассматривал 30 июня Петр со своими генералами.

XXII. Начало осады Азова. Взятие каланчей

Уклонившись в своем течении к востоку и подойдя близко к Волге, Дон затем делает поворот к западу и, идя в направлении с востока на запад, впадает в Азовское море, разветвляясь при впадении на несколько рукавов и образуя при устьях низменные, покрытые тростником острова с многочисленными озерами. На левом берегу южного из этих рукавов, в 15 верстах от моря, расположен город Азов — некогда знаменитая греческая колония Танаис, затем генуэзская, с конца XV в. попавшая в руки к туркам и обращенная ими в крепость, которой они запирали выход в море донским казакам. Крепость была особенно усилена турками с тех пор, как в 1642 г. она была возвращена им казаками, взявшими было ее в 1637 г. и не поддержанными московским правительством. Работы над ее возобновлением и усилением производились много лет. Она представляла собой каменный четырехугольник с бастионами и с особым каменным замком внутри этого четырехугольника. Кроме каменной стены, Азов был обнесен еще земляным валом и рвом с палисадами (палисады — частокол, устраиваемый во рву). В полуверсте и в версте от этих укреплений Азов был опоясан еще двумя земляными валами, остатками линий обложения прежних осад. Выше Азова, верстах в трех от него, на обоих берегах Дона были построены две каменные башни — «каланчи», — вооруженные пушками. Будучи соединены протянутыми через русло реки тремя толстыми железными цепями, эти каланчи преграждали выход в море для плывущих по Дону сверху судов. На северном рукаве Дона, так называемом Мертвом Донце, устроен был еще каменный форт под названием Лютик. Форт Лютик представлял собой прямоугольник, обнесенный