– Сколько времени?

– Да пол одиннадцатого уже, – крякнул он, тяжело усаживаясь на ближайшее сиденье. Сняв кепку, он поправил козырек и снова водрузил её на лысую голову.

Алиса старалась не поддаваться эмоциям и рассуждать, как взрослая. В конце концов, она уже не ребенок, ей десять, и она каждый день ездит с тренировок домой одна. Ничего страшного не произошло, из любой, даже сложной ситуации есть хоть какой-нибудь выход. Точно есть… Но в этот раз самовнушение не сработало, и она почувствовала, как её потихонечку охватывает мелкая дрожь, а к глазам начинают подступать предательские слёзы. С силой сжав ручки лежащей на сиденье возле окна сумки, она переставила её к себе на коленки и попыталась подняться.

– Простите, я выхожу. – Судорожно выдохнув, она встала и, не глядя на мужчину, поплелась к выходу из автобуса, попутно лихорадочно обдумывая, что ей делать дальше. Вернуться в школу и оттуда позвонить домой, родителям… Долго, но других выходов она не видела. Что уж там, она вообще не знала, как выкручиваться. Автобус до Троицка, на который она села, был последним, и она понятия не имела, как теперь добраться до дома. Родители, наверное, места себе не находят… Она позвонила из школы еще в восемь вечера и сказала маме, что уже выходит. Обычно та встречала её на остановке, и они вместе шли домой. Только сегодня остановку свою она проспала, и даже не представляла, что теперь думает её мама. На глаза её всё же навернулись слёзы, но разреветься себе Алиса не позволила и, стерев их рукавом куртки, ступила в подсвеченную фонарями темноту.

– Ну и куда ты собралась? – водитель автобуса остановил её на последней ступеньке, схватил за шкирку и практически вволок обратно в салон. Отобрал сумку и бросил на первое попавшееся сиденье. Алиса уставилась на него широко раскрытыми глазами.

– Что мне с тобой делать, а?

– Я в школе переночую, – тихо произнесла она. – Там телефон есть, маме позвоню.

– Маме она позвонит, – недовольно пробухтел мужчина. – Кто ж мелочь такую одну отпускает в Москву?!

– Мама работает. Она не может возить меня. – Немного успокоившись, Алиса присела на краешек сиденья и спрятал ладошки между коленок, пытаясь согреть озябшие пальцы.

– А отец?

– Папа не может.

– Что ж за отец такой, что не может ребенка забрать из школы? – В голосе его послышались явно осуждающие нотки.

Мигом позабыв и о подступающих слезах, и о переживаниях, Алиса резко вскинула голову. В глазах её, детских и одновременно очень взрослых, полыхал неукротимый огонь. Сжав ладони в кулачки, она твёрдо и решительно проговорила:

– Не говорите так о том, чего не знаете. Мой папа… Он самый лучший папа в мире!

– Ладно-ладно. – Водитель автобуса поднял руки в примирительном жесте. И в самом деле в жизни может быть всякое… Вот, к примеру, он сам – работает с утра до вечера, а потом тащится домой затем, чтобы с утра снова отправиться на работу. И внука не видел уже почти месяц, и дочь… Но ведь для них он и старается – для маленького, чтобы мальчишка хотя бы не так остро чувствовал, что растёт без папки. Нету папки, так и не увидел он своего сынишку. Но дед зато есть, непутёвый, но любящий дед. Мужчина наконец улыбнулся.

– Как тебя зовут то?

– Алиса, – нехотя ответила она.

– Алиса, а меня дядя Саша можешь звать. Садись давай на любое место, какое тебе понравится, – сказал он и вышел из салона. Обойдя пазик, забрался на водительское сиденье и нажал кнопку. Двери, поддавшись не с первого раза, таки закрылись, и Алиса, усевшись на сиденье для кондуктора, спросила:

– Куда мы едем?

– Адрес дома-то ты помнишь? – добродушно улыбнулся Александр и бросил кепку рядом с собой на приборную панель.

– Помню.

– Вот будешь показывать.

– Вы меня домой отвезете? – на всякий случай уточнила Алиса.

Он повернулся и посмотрел ей в глаза, а потом проговорил:

– Нечего такой маленькой кнопке одной по ночам блондить. Я ж тебя и не заметил на конечной, такая ты крошечная. Сумка и та больше тебя. – Он завел мотор и, взявшись крупными морщинистыми руками за большой руль, нажал на педаль газа. Пазик, дернувшись, тронулся с места.

– Там коньки и форма, – вздохнула Алиса.

– Фигуристка что ли? – снисходительно улыбаясь, спросил Александр.

– Фигуристка.

Поджав губы, Алиса прислонилась затылком к прохладному стеклу. Мама будет ругаться. Когда она приедет домой, обязательно будет ругаться, а потом плакать. Или наоборот – сначала плакать, а потом ругаться. Алисе вовсе не хотелось, чтобы мама ругалась, но ещё больше не хотелось ей видеть, как она плачет. В последние годы она и без того плакала слишком часто, и ей не хотелось, чтобы это случалось ещё и из-за неё…

Россия, Москва, август 2020 года

Через несколько минут они всё-таки добрались до следующей станции и, прогулявшись по платформе, пошли к переходу.

– Там есть статуя пограничника с собакой, – рассказывала Алиса, когда они поднимались по лестнице. Юбка платья задевала ступеньки и, чтобы не упасть, ей приходилось постоянно приподнимать подол вверх. – У студентов есть примета, что если потереть нос собаки, то экзамены пройдут гладко. Поэтому у бедного пса весь нос затёрт. А некоторые ещё на всякий случай и лапу трут.

– И как, помогает?

– Понятия не имею. – Добравшись до верхней ступеньки, она отпустила подол.

Проходящая мимо женщина обернулась, с удивлением глядя на странную парочку. Порядком уставшая от пристального внимания Алиса ответила ей прямым, наглым взглядом. Ладонь Стефана коснулась её талии как раз в тот момент, когда женщина, смутившись, поспешила дальше.

– Кажется, ты её напугала, – чуть склонившись к ней, шепнул он.

– Достали уже, – фыркнула Алиса.

До слуха их донеслись негромкие звуки трубы. Тягучая, медленная мелодия, похожая на грустную песню о потерянном времени, о так и неисполненных желаниях, о бессмысленно прожитой жизни… С каждым шагом музыка становилась громче, и вскоре они увидели невысокого мужчину в сером вельветовом костюме, выводящего мелодию на переливающемся золотом саксофоне. Рядом, у его ног, стояла переносная колонка, из которой звучал основной музыкальный мотив песни из старого фильма.

– У вас прекрасное метро, – сказал Стефан, остановившись напротив одинокого музыканта.

– У нас много чего прекрасного, – улыбнулась Алиса.

Люди, не останавливаясь, проходили мимо, и лишь некоторые кидали в раскрытый кофр монетки и мелкие купюры. Музыка закончилась, вместе с ней оборвалась и грустная песня саксофона. Алиса потянула Стефана дальше, но он остановил её, придержав за локоть.

– Не торопись, Алиса, – то ли попросил, то ли приказал он, и она, с непонятно откуда взявшейся покорностью, осталась стоять на месте.