- Нет, Патрум, - это не про отвращение. Мне противно вспоминать ту роль нищего, в которой такая сума для меня была целым состоянием...

И протянул руку к пыльной торбе...

***

Сума из грубого джута сохранилась превосходно. Рифейну осторожно взял ее за нижние углы и вывалил на пол все содержимое.

Патрум-Скульптор удивленно присвистнул.

По полу рассыпались предметы, мало подходящие бродячему певцу. Кроме закаменевшего куска лепешки и еще чего-то съедобного, заплесневевшего, завернутого в сопревшую тряпицу, всё остальное могло бы стоить головы Хоити-певцу, если бы это обнаружили стражники.

Два метательных ножа, пяток дротиков, три бритвенно заточенных монеты разных размеров, трубка с десятком игл-стрелок... И та самая зрительная трубка, о потере которой так сокрушался Рифейну.

- Тебе не кажется, Рифейну, что носить это с собой в образе бродячего сказителя было слишком смело?

- Нет, не слишком. Во-первых, в тот момент я был под маской свободного воина, ронина, а во-вторых, все эти предметы имели магически измененный облик. Вот эта зрительная трубка, - Рифейну поднял массивный медный цилиндр, - выглядела как чехол для свернутых нот. И эта иллюзия сохранялась даже если бы кто-то взял ее в руки. И это интересно - магия черных плодов убила мою магию, наложенную на предметы...

Скульптор покачал головой.

- Я думаю, что скорее в этом виноват я. Когда тебя принес Первый, я даже не мог прикоснуться к тебе - ты был весь покрыт смертоносной пыльцой. И магия ее была столь сильна, что даже Первому Предку прикосновение к тебе причиняло боль. Хотя Он и пытался скрыть это, мне было видно. И первым делом я стал уничтожать любую магию в тебе и вокруг тебя. Вероятно, тогда я и уничтожил чары, скрывающие суть твоего снаряжения.

- Возможно, - кивнул Рифейну. Ему не терпелось увидеть вступление в долину Амагасэки войска северных кланов. С природой черной пыльцы можно будет разобраться потом, когда всё закончится...

***

Рифейну поднес к глазам зрительную трубу - и вновь подивился магии предмета, хотя эта магия и называлась наукой.

Южная оконечность долины приблизилась к глазам, стали видны разъезды, рассыпавшиеся по гребню перевала. Клановые флажки за спинами всадников были различимы совершенно ясно.

И в этот момент из-за гребня показалась основная колонна...

Трудно было поверить, что столь грамотные воины, как султанцы, не выставили тылового охранения. Скорее амаро просто вырезали ночью заставы и потому смогли явиться неожиданно для врага. Разведчики явно шныряли по долине не один день - уж очень целенаправленно разворачивалась атака.

Северные кланы решились атаковать с ходу, не давая подлому врагу времени на магические приготовления...

***

Дорогие друзья!

Поддержите книгу лайками и комментариями, поделитесь со своими знакомыми удовольствием, которое вы получаете от чтения моих книг, приглашайте своих друзей на мою страницу.

Вам это легко - а мне приятно и необходимо...

Ваш Балтийский Отшельник .

Глава 18. Битва трех армий

Глава 18. Битва трех армий

Разъездов амаро все прибывало, вот они рассыпались редкой цепью по гребню перевала. Разведчики уже не таились, клановые флажки за спинами всадников трепетали на ветру.

И в этот момент из-за гребня показалась основная колонна...

Северные кланы решились атаковать с ходу, не давая подлому врагу времени на магические приготовления...

***

Рифейну перевел зрительный прибор на лагерь султанцев. Там поднялась организованная суета, войска строились к бою, но на этот раз никто не рвался в открытое поле.

Южане решили отсидеться за лагерным полисадом, ожидая, что атакующие колонны если не разобьются о него, то хотя бы замедлятся...

В этот момент Патрум вышел на неогороженную площадку, выступающую из под навеса на вершине башни. В правой руке его было зажато Жало.

Очень быстро походный стек увеличился до размеров дорожного посоха - и Скульптор ударил по нему кинжалом, как кремнем по кресалу.

В небо умчалась змеистая и лохматая алая молния, яркостью соперничающая с дневным светилом.

- Это знак для Дингане, - объяснил Скульптор. - Знак, что войска амаро вступили в долину и готовятся к битве...

***

Полководцы северных кланов, увидев что враг оттянулся под защиту рогаток и палисадов, тормозящих пехоту под дождем арбалетных болтов из тяжелых самострелов, пустил в ход техническую новинку.

Два десятка пароконных повозок вылетели из арьергарда армии амаро и лихим разворотом выстроились в линию между палисадами и оттянувшейся за дистанцию выстрела пехотой.

Рифейну заинтриговано наблюдал за происходящим с башни, гадая, что же за сюрприз для захватчиков подготовили северные кланы.

Воины, сопровождавшие повозки, организованно засуетились вокруг них. Команду каждой повозки составляли четыре воина, включая возницу.

И вот сейчас, каждая из команд вбивала в землю по два тяжелых, в две трети человеческого роста, кола и накидывала на них цепи, заранее прикрепленные к повозкам.

И двух десятков вздохов не прошло, а над повозками взвились одинаковые флажки. И тут возницы хлестнули лошадей и те уперлись копытами в землю. Но усилие их пропало даром. Похожие на длинные ящики повозки не сдвинулись, надежно держась за вбитый колья.

В середине линий повозок офицер отдал команду сопровождавшему его сигнальщику - и тот поднял на шесте новый стяг. По этой команде повозки моментально ощетинились стрелами, длиной с кавалерийскую пику.

- Самострелы, - воскликнул догадавшийся Рифейну. - Многострельные самострелы с конским взводом!

И подтверждая его догадку, туча тяжелых копий-стрел метнулась к лагерю южан.

Часть из них впилась в тяжелые фургоны гуляй-поля, которыми султанцы предусмотрительно закрыли тылы лагеря и из-под прикрытия которых вели огонь арбалетчики южан. Часть стрел перелетела тонкую линию полевых укреплений, найдя свои цели в лагере.

Фургоны шатнулись, но устояли.

Но ещё не перестали дрожать стрелы, вонзившиеся в дощатые борта гуляй-поля, как лошади вновь