— Что? Если вам двоим есть что сказать, то выкладывайте.

Массимо вернулся к еде, и я сосредоточился на своем консильери.

— Ну?

Вито отложил нож и вилку, затем вытер рот салфеткой.

— Как долго мы здесь пробудем?

— Недолго. — Дом был закрыт и обнесен стеной, в отличном месте.

Почти непроницаемый. Мы арендовали его под вымышленным именем, так что никто не знал, что мы здесь. Через несколько месяцев мы уедем в другое место, оставаясь тихими и анонимными.

Какой еще у меня был выбор? О другой яхте не могло быть и речи, раз Раваццани обнаружил эту тактику.

Вито поднял свой бокал с вином.

— Давай используем видео, которое у тебя есть, чтобы заставить Раваццани…

— Нет. — Мой отказ был мгновенным.

— Почему нет? Я думал, в этом и заключался план. Ты хотел превратить ее в свою шлюху, и ты это сделал.

Я провела рукой по волосам, чувствуя, как нарастает раздражение.

— Я сказал «нет». Хватит.

Он задумчиво потер челюсть.

— Я должен понять. У нас есть возможность шантажировать Раваццани этим видео, а ты отказываешься ею воспользоваться. Я не прав?

Я направил острие своего ножа ему в лицо.

— Я сказал, блядь, нет, fratello — брат. Еще раз заговоришь об этом, и я тебя зарежу.

Я знал, что это просто нелепо. Я должен послать видео Фаусто, чтобы использовать его в качестве шантажа и вернуть свою жизнь. Вернуть все наши жизни.

Но я не мог этого сделать. Она была идеальна на видео, была такой милой и делала все, что я приказывал, что я мог задохнуться. Я не хотел, чтобы кто-то еще видел эти вещи, и я не должен был никому объяснять это.

К черту все. Встав, я решила поработать до конца ночи.

— Эй, Энцо, — позвал Массимо, когда я был на полпути через комнату. — Посмотри на это.

— Не сейчас.

— Джиа в Париже.

Я остановился. Che cazzo — Какого черта? Почему она не была в Сидерно или в Торонто? Почему она была в Париже?

Я мгновенно оказался рядом с Массимо и взял телефон из его рук. Это была фотография из социальной сети Джии, на которой она позировала на берегу Сены. Она не улыбалась, и в ее глазах был грустный затравленный взгляд, который идеально дополнял мрачную серую парижскую погоду. Она выглядела такой чертовски красивой. Я жаждал прикоснуться к ней еще хотя бы раз.

Мою грудь словно зажали в тиски, когда я прокручивал другие ее фотографии, на которых были запечатлены блюда и достопримечательности Парижа ее глазами. Но ее больше не было, и мне хотелось завыть от досады.

Вито смотрел на свой телефон.

— Она работает на Матье ЛаКрока.

Я вернулся к фотографии на Сене и запомнил каждую деталь. Может быть, я скачаю эти глупые приложения социальных сетей, только чтобы увидеть ее.

Массимо заговорил.

— ЛаКрок — кусок дерьма.

Это привлекло мое внимание.

— Что это значит?

— Он очень много общается с сотрудницами и моделями — и не в хорошем смысле.

— Откуда ты это знаешь? — спросил я.

Брови моего младшего брата сошлись.

— Разве ты никогда не разговаривал с французскими моделями, которых мы привезли на яхту?

Нет, не разговаривал.

— Забудь об этом, — пробормотал Массимо. — Я забыл, с кем я разговаривал.

— Ближе к делу, stronzo — ублюдок, — огрызнулся я.

Массимо снова обменялся взглядом с Вито, и я поклялся, что был в нескольких секундах от того, чтобы задушить их обоих голыми руками.

— Есть несколько жутких дизайнеров, — сказал Массимо, — и более опытные модели их избегают. ЛаКрок — один из них.

— Жуткий или опасный? — спросил Вито.

Мой младший брат сделал жест руками.

— Я не знаю, но есть ли разница? Слухи обычно возникают не просто так.

— Позови к телефону Доменико, — сказал я Вито.

Мой консильери заколебался.

— Энцо, ты уверен? Зная о твоей связи с ним, Раваццани может заполучить телефоны Доменико…

— Дай ему трубку, или я сделаю это сам.

— Madre di Dio — Матерь Божья, — проворчал Вито, потирая глаза. Затем он достал свой телефон, нажал несколько кнопок и протянул его мне.

После двух гудков ответил мужской голос. — Pronto — Алло.

— Это Энцо Д'Агостино. Мне нужно поговорить.

Доменико сделал паузу, затем приказал нескольким людям выйти из кабинета. Когда все стихло, он сказал,

— Ciao — Привет, дон Д'Агостино. Чем я могу помочь вам сегодня?

— Мне нужна информация о дизайнере, человеке из Парижа. О ЛаКроке.

— Ты думаешь вложить в него деньги?

— Нет, один мой знакомый только что перешел к нему на работу. Женщина. — Я не сказал ему, что это Джиа.

Доменико шипел сквозь зубы.

— ЛаКрок — это pezzo di merda — кусок дерьма, понимаешь? Я бы не рекомендовал ей оставаться с ним в одной комнате.

— Скажите мне почему.

Дизайнер начал рассказ, от которого у меня похолодела кровь. Несколько лет назад подруга модели Доменико была накачана наркотиками и изнасилована ЛаКроком. Когда она отказалась выдвигать обвинения, Доменико дал ей денег, чтобы она переехала в Лос-Анджелес и оказалась как можно дальше от Лакрока.

И теперь Джиа собиралась работать с этим чудовищем?

Я не мог думать. На моем лбу выступил пот. Я поблагодарил Доменико и отключился, затем несколько раз стукнул край телефона Массимо о свой лоб. О чем, черт возьми, думал Раваццани, позволяя своей невестке работать на такого человека?

Я не мог этого допустить. ЛаКрок попытался бы затащить Джию в постель. Какой здравомыслящий мужчина не сделал бы этого? Он провел бы руками по всему ее телу, независимо от того, дала она ему разрешение или нет. Он бы трогал ее бедра, ее задницу. Ее сиськи. Ее киску. Мой пирсинг.

— Cazzo — Блядь! — прорычал я и бросил трубку. Мои руки дрожали, когда я упиралась ими в мраморную столешницу.

Я должен был остановить это.

— Она может держать себя в руках, Энцо, — сказал Массимо. — Джиа — любительница пошалить.

— А как насчет того, что он накачивает ее наркотиками? — огрызнулся я. — Сможет ли она тогда держать себя в руках?

Вито указал на телефон.

— Мы можем попросить одного из парней найти номер Джии. Тогда ты сможешь позвонить ей и рассказать, что знаешь.

Она не ответит, если я позвоню ей. Она могла взять трубку для одного из моих братьев, но это не означало, что она будет слушать. Она была упрямой и ненавидела, когда ей указывали, что делать. Без сомнения, она будет продолжать работать там, только чтобы доказать, что я не прав.

Я должен