— Неужели ты сдался так быстро? — голос бывшего императора звучал резко и ядовито. Тан Лан расслышал в нем еле скрываемое раздражение и недоумение и именно в это мгновение понял, что победил. Пусть Сунди-ван этого еще не подозревает.

«Сделать врага союзником против его воли»? Да, именно так.

Сам он сейчас не вытащит меч из своей груди… а значит…

Он сосредоточил все силы в правой руке и мышцах живота и принялся ждать, когда извергу надоест терзать его, ощущая себя креветкой на бамбуковой палочке.

«Ну же, умник, давай… Если бы я хотел расшевелить пронзенную стрелой птицу, я бы для начала вытащил стрелу».

Кажется, в голову Жестокосердного пришла та же мысль.

— Паршивая овца, безвольная обезьяна, — ярился он, поднявшись на ноги и хватаясь за рукоять своего меча.

Он принялся медленно расшатывать клинок в ране. Если бы советник Тан ощущал боль, он бы уже орал и бился в агонии, а так лишь что-то отвратительно хлюпало и рвалось внутри, но главное — острие меча понемногу выходило из камня за его спиной. Еще… еще…

— Ничтожный слабосилок! — его пнули в бок, плюнули в лицо, а потом грубо, рывком выхватили из тела проклятый меч. В то же мгновение лежащий было ничком советник подскочил, левой рукой кое-как прикрываясь от очередного пинка, и правой, взметнувшейся вверх, крепко вцепился в темную переливающуюся ткань мешка с табличками. Попытался вцепиться… рука прошла сквозь мрак, будто в черное облако нырнула. Время замедлилось, почти остановилось, давая возможность ему, застывшему в тот момент рывка, когда тело почти уже не касается земли, нащупать внутри неожиданно теплой тьмы прохладные металлические слитки, выбрать один из них наугад, сжать в пальцах — и лишь тогда понеслось дальше. Он прокатился по полу, отставляя за собой кровавый след, сбивая локти и колени, приземлился на четвереньки, удивляясь, как после всего вообще способен двигаться.

— Лживый лис! — спохватился демон и сделал быстрый шаг, выставив вперед клинок.

— Ты… обе… щал, — напомнил колдун, тяжело дыша. Воздух выходил трудно, с хрипами. Но было не до этого: сил еле хватало, чтобы не дать боли поглотить себя да сдерживать хлещущую из раны кровь.

Жестокосердный исторг очередной поток брани, завращал глазами, но все же остановился.

Тан Лан медленно провел по лицу тыльной стороной подрагивающей ладони, оттер губы и разжал онемевшие пальцы, позволив маленькому золотому слитку упасть на каменную плиту. Взгляд

скользнул по блестящим граням и остановился на верхней — совершенно гладкой, отполированной до зеркального блеска, ни намека на иероглиф.

«Проклятье!»

На плечи навалилась бесконечная усталость.

Сунди-ван почти торжествовал: посмеивался, даже в ладоши хлопнул.

— Ты снова проиграл, Волк. Как жаль… Что же ты намерен предпринять?

Колдун смотрел на звериные, но вполне узнаваемые черты, на ядовитую улыбку, обнажающую острые белые зубы, на мощные лапы с черными когтями, на пламя в круглых тигриных глазах — и не находил в себе ни ярости, ни даже раздражения.

— Это не ваше дело, — ответил он равнодушно и даже почти не удивился, когда после еще одного — оглушающего — хлопка черные стены сначала пошли рябью, заволновались, напомнив поверхность озера в ветреный день, а потом и вовсе оплыли, сбежали вниз и разлились по полу густой вязкой Тьмой. Она уже привычно окружила, обвилась вокруг мягким исполинским змеем, стирая понятия о пространстве и времени. Тан Лан без сопротивления позволил ей это, ибо она давала то, что было нужно ему больше всего — тишину и покой. Она не мешала концентрации, и он смог вернуть способность чувствовать боль — слегка, лишь чтобы понимать, что в теле нуждается в восстановлении — и мягко направить туда поток ци. Тьма с дыханием проникла в его тело, в кровь, разнеслась по венам, помогая очищать раны и сращивать ткани. Разум колдуна оставался тих и спокоен.

«Нет, Жестокий Тигр, я не проиграл, — думал он. — Что бы ни было дальше, я уже победил… Я оседлал тебя, будто коня, и поднялся с твоей помощью туда, куда тебе и не снилось. Всего-то потребовалось для этого умереть дважды».

Когда Тьма разжала свои ласковые объятия, он уже мирно спал, и на губах его блуждала улыбка.

Глава 1.24

Господин Гэн

Он единственный из всех действительно желал встретить здесь Цзя Циньху, и ощущения, испытанные при виде уродливого, звероподобного, но, вне всякого сомнения, его нового облика оказались весьма далеки от страха или ярости. Облегчение… огромное, непомерное, будто с плеч его пала гора.

Не зря… Всё, ради чего он жил последние годы… все усилия, жертвы, потери, сделки с совестью — всё было не зря: род Цзя утратил Небесный мандат, и отныне все члены его не могут считаться подлинными владыками Поднебесной. Не победа, пока еще нет, но и не поражение, а это уже немало. Значит, прав был Тан Лан. И он сам, что ему доверился. И имя Тяньжу — «небесная опора», даровал советнику тоже не зря.

Радости не было: он сомневался, что еще способен испытывать подобные чувства. А те отголоски, которые порой долетали легкими порывами ветра, смутно волнуя и тревожа, имели аромат лепестков снежной сливы. Он запретил себе думать об этом.

Удовлетворение… Пожалуй, так. И Тигр, разумеется, ощутил его за стеной из равнодушия и выверенных слов. И пролилось оно князю ада уксусом на раскрытую рану, резануло слух фальшивой нотой в мелодии циня… Оттого и поддался он ярости, в то время как сам Ян Байлун оставался спокоен.

Когда его враг спустил на них тьму, Белый Дракон даже не стал хвататься за меч, лишь отшатнулся, когда пространство рядом взрезала черная стена быстро застывающего мрака. Краем глаза заметил, что Лу Цунь также отпрыгнул к центру, держа наготове глефу.

Все закончилось так же быстро, как и началось: вот они стояли перед Сунди-ваном впятером в огромном зале, а теперь их только двое, и зал значительно уменьшился, но насколько точно — не поймешь: черные зеркальные стены, бесконечно отражаясь друг в друге, создавали иллюзию нескончаемой множащейся пустоты. Цзя Циньху исчез.

Ян Байлун сделал несколько неспешных шагов, осматриваясь, и встретился взглядом с генералом.

Тот был хмур, собран, и тоже ступал мягко, поворачиваясь так, чтобы держать в поле зрения как можно больше пространства. И его. Не доверяет, и он совершенно прав.

Жестокосердный появился из Тьмы внезапно, вместе с массивным золотым троном —